В объятиях дождя

Скрип «дворников» вернул меня в Алабаму. Поскольку дом находился за следующим поворотом, мои мысли обратились к Уэверли-Холл. Земля Рекса, опаленная земля. Начало и конец большинства моих мыслей. Эпицентр ада.

В отличие от ада Клоптон в штате Алабама является не более чем точкой на карте. Там нет знака «Стоп» или светофора. Просто ухабистый, засыпанный гравием перекресток, обозначенный бакалейной лавкой на углу, выцветшим почтовым ящиком и заброшенным табачным складом, построенным во времена рабского труда из обколотых кирпичей, кое-как скрепленных известковым раствором. Если бы не почтовый ящик, то, наверное, название «Клоптон» исчезло бы с большинства карт. И вообще-то говоря, если бы не мой отец, Клоптон бы давно почил в бозе.

Родившийся в семье высотных акробатов, работавших в передвижном цирке, Рекс Мэсон жестко и быстро повзрослел, но он обладал врожденным талантом делать деньги. Он работал на всевозможных аттракционах, от «Качайся и кружись» и обычных каруселей до угадывания веса посетителей. Он наловчился угадывать с точностью до трех фунтов. Незадолго до двадцатилетия Рекс произвел нехитрые вычисления и узнал, как можно зарабатывать настоящие деньги, – когда ты имел их, это возвышало тебя над остальными, – продавая контрабандные сигареты и спиртное несовершеннолетним детям.

С толстой пачкой долларов в кармане ему не понадобилось много времени, чтобы навсегда расстаться с цирком и со своими родителями. Он задрал нос по ветру, натянул воротничок и больше не оглядывался назад. К двадцати пяти годам Рекс владел семью спиртовыми заводами и стремился к приобретению прав на распространение алкогольной продукции в Атланте. В тридцать лет он владел правами на всю Джорджию и договаривался с транспортной компанией, располагавшей пятьюдесятью грузовыми фурами.

В тридцать три года он перевозил спиртные напитки в одиннадцати штатах – от Флориды и Алабамы до Виргинии, Луизианы, Теннесси и всего, что попадало в промежуток. Его не заботили конкретные напитки. Если люди потребляли их, то он продавал их. Чем больше, тем веселее, и его границы всегда оставались подвижными. Было мало дорог, которые бы не исколесили его грузовые автоколонны. К тридцати пяти годам его состояние составляло около десяти миллионов долларов, и он направлялся к тому, что в статьях «Атланта Джорнэл» и «Конститьюшен» называли «головокружительными высотами». Они были правы, поскольку, когда Рексу исполнилось сорок лет, его состояние превысило пятьдесят миллионов. К своему юбилею он подготовил архитектурные планы шестиэтажного дома в центральном районе Атланты. Четыре года спустя он перенес свой рабочий офис на верхний этаж.

Вскоре после этого он купил за наличные деньги тысячу пятьсот акров земли в Клоптоне, штат Алабама, где устроил каменоломню вокруг причудливо смещенного выхода гранитной породы. Он продал камень и потратил выручку на реконструкцию старой плантации Уэверли-Холл. Газетчикам он сказал, что собирается устроить там свой летний дом – убежище от городской суеты, где можно вытянуть ноги в кресле, почесать собаку за ухом и наслаждаться жизнью.

Ничто не могло быть дальше от истины.

Уэверли-Холл площадью 120 00 квадратных футов стал для Рекса памятником самому себе, и если у этого памятника был какой-то архитектурный план, то он начался и завершился в голове его владельца. Рекс начал свою «реконструкцию» с того, что одолжил немного динамита у каменотесов, работавших в каменоломне. Он сделал вязанку из динамитных патронов, положил их в печь, зажег фитиль и с хохотом выбежал из дома. Когда пыль улеглась, он бульдозером разровнял остатки и построил то, что хотел.

Рекс воспользовался собственным гранитом для закладки фундамента, обустройства подвала и возведения первого этажа и затем привез из Алабамы кирпичи для строительства второго и третьего этажа. Стиль «плачущей кладки»[22], использованный в этом процессе, многое говорит о его отношении к делу.

Рекс высоко ценил тот факт, что изразцы, ткани и мебель доставлялись на медленно идущих судах из Италии, Франции и с Востока. Чем дальше, тем лучше. А его плотники и маляры приезжали из Нью-Йорка и Калифорнии. Правда состояла в том, что немногие из местных захотели бы работать на него.

Дом возвышался над окружающей местностью. Высота потолков на первом этаже достигала четырнадцати футов, на втором уменьшалась до двенадцати футов и всего лишь до десяти – на третьем этаже и в мансарде[23]. Пол на первом этаже представлял собой конгломерат из итальянской плитки и испанского мрамора, в то время как полы второго и третьего этажей были из обработанного вручную гондурасского красного дерева. Всего в доме насчитывалось восемь каминов, и четыре из них были достаточно большими, чтобы разместиться внутри для сна. Я знаю, поскольку сам делал это. Ему не приходило в голову искать меня там.