В обьятиях Февраля!

Подошла к мужчине, как делают это официанты и, наклонившись, протянула ему под самый нос закуску. Руки дрожали от тяжести посудины.

— Угощайтесь! Крепкие напитки обязательно нужно закусывать, иначе заработаете себе язву желудка или цирроз печени… Потому что начнёте пить, пить и в итоге сопьётесь, превратитесь в конченного алкоголика…

— Что? — спросил мужчина и сконцентрировал на мне свои космические глаза.

— Э-э-э… Что-то меня не туда занесло… Я вам колбаску предлагаю. Скушайте кусочек.

— Почему ты всё ещё здесь? — спросил он недовольно. — Ты отвлекаешь меня.

— Отвлекаю? От чего? От выпивки?

Мне вспомнился отец, который продал душу зелёному змию.

— Твои волосы… — вдруг произнёс он.

— Что с ними? — не поняла его, поставила поднос на столик и нервно дотронулась до своих локонов, что торчали в разные стороны.

Всё было в порядке.

— Огненные волосы… — прошептал он и легонько коснулся их своими пальцами, чуть потянул на себя и отпустил. Кудряшка распрямилась, а потом упругой пружиной вернулась в своё излюбленное состояние спирали.

— Ну да, — тряхнула буйной головой и показала пальцем. — Мои волосы… от мамы достались.

Потом он перевёл взгляд на криво нарезанную колбасу и недоумённо произнёс:

— Ты использовала под еду ритуальную чашу?

Чего?

Посмотрела на поднос и пожала плечами.

— Простите, но на ней не было написано, что она ритуальная.

Глупо хихикнула.

— Простите… я не нарочно…

Мужчина улыбнулся и подхватил один ломтик и закинул себе в рот.

Прожевал и сказал:

— Вкусно.

— Правда? — рассмеялась я и сама откусила один кусочек.

Открыла рот и закашлялась, слёзы брызнули из глаз.

— Боже мой… — прошептала, ловя воздух ртом. — Какая ядрёная колбаска!

— Действительно, — кивнул он и съел ещё.

А потом снова вернулся к своему странному занятию — смотреть на огонь и держать в руке стакан с алкоголем.

Мне нужно было затушить огонь в горле и я бессовестно нагло выхватила стакан у мужчины (надо бы с ним познакомиться, узнать имя) и сделала большой глоток…

— Пффффффссссс! — брызги полетели в разные стороны и я зашлась в безудержном кашле.

Представьте, что красный перец чили вы запиваете не водой, а жидкой лавой из красного перца чили.

— Ты перешла все границы, — рассердился мужчина и меня подхватил ветерок и понёс куда-то!

— Стойте! Не прогоняйте меня! Подождите, дайте сказать! — во рту горело адски, но я нашла в себе силы открыть рот.

— Говори, — позволил он и ветер прекратился.

Прокашлялась и сказала:

— Простите, что так нагло появилась здесь, но я…

— Прошу без лишних слов. Переходи сразу к делу, — сказал он жёстко.

— Ладно, — кивнула ему и погладила прибежавшегоко мне хромого пса.

Он немного поспал, покушав огненной колбаски и теперь, снова пришёл меня защищать.

— Мне некуда идти… совсем… Если вы меня прогоните, то я окажусь на улице, в прямом смысле этого слова. Не хочу рассказывать сейчас как это произошло, история дурацкая… В общем, я прошу… очень прошу остаться у вас и помочь вам привести дом в порядок. Он ведь такой красивый и такой неухоженный, такой одинокий…

Он задумчиво посмотрел на ядерную закуску, на моего пса, на алкоголь. Потом снова на закуску и сказал:

— Если каждый вечер будешь приносить для меня колбасу или что-то подобное, то тогда разрешу тебе остаться и привести мой дом в порядок.

Наверное, так ярко я никогда не улыбалась.

— Спасибо вам…

Глава 4

* * *

Спустя два дня.

— А-а-апчхи-и-и!

Пыль щекотала нос, и я никак не могла прекратить чихать.

— А-а-апчхи-и-и!

Я, конечно, сразу поняла, что дом Февраля давненько не приводили в порядок, но чтобы настолько он был захламлен и подумать не могла.

Толстый слой пыли покрывал каждый миллиметр этого дома. Наверное, такое же состояние царило и в душе Февраля — пыль, мрак, тлен и полное одиночество…

Всё в его доме обветшало и покрылось паутиной, а затхлый дух плесени забивал мой нос.

А ведь дом Февраля был живой. Он был заброшен вниманием своего любимого хозяина, ему лишь остались воспоминая о лучших временах.

Сильфиды поделились со мной страшной тайной и рассказали о судьбе этого мужчины.

После их рассказа, я обошла весь дом, заглянула в каждый уголок… И мне становилось после обхода очередной комнаты всё грустнее и грустнее.

Когда-то в стенах этого дома звучали голоса, смех, играла музыка… Я уверена, что дом надеялся услышать и детские голоса…

Однажды, когда-то красивый дом осознал, что ждать новой жизни бесполезно и он заплакал.

Дом вместе с Февралём радовался и грустил… Но после трагедии стал как и его хозяин медленно умирать…

Дом долго плакал. Я ощутила его страдание в каждом скрипе и стоне деревянных половиц и стен. Он болью отзывался на прикосновения ветров. Горючие слёзы стекали по старым стенам и они постепенно разрушались.

А ему хотелось вновь стать гордым, нарядным, ещё более прекрасным, чем прежде. Чтобы в нём снова закипела жизнь; в его больших залах танцевали; играла музыка…

Дом тихо страдал. Чувство заброшенности и неприкаянности больно ранили его большую и добрую душу.