В объятиях графа

Двадцать минут спустя Эдвард появился в солнечном свете на крыльце Джерарда. Старик оказался прекрасным торговцем. Как короткий и толстый бульдог, вцепившийся в кость, которую хотят отнять, он отказывался сдаться, он рычал, яростно тряс головой, но в конце концов они пришли к соглашению. Карман Эдварда значительно облегчился, зато он был свободен от семьи Джерард. Теперь он мог вернуться к Анне и строить планы, касающиеся свадьбы. Если удача не покинет его, она всегда будет в его постели. Эта мысль придала ему сил.

Насвистывая, он побежал вниз по ступенькам к своей карете, замедлив шаг лишь для того, чтобы снять этот ужасный парик и бросить его на землю. Выглянув из окна отъезжающей кареты, он увидел, как старьевщик примеряет парик. Напудренный белым парик с короткими боковыми завитками и хвостиком странно контрастировал с грязной одеждой мужчины и его небритым лицом. Старьевщик согнулся, схватился за ручки своей тележки на колесах и с небрежным изяществом укатил прочь.

К тому времени, когда карета остановилась перед графским особняком, Эдвард напевал непристойную мелодию. Разорвав помолвку с Джерардом, он не видел причины, почему бы уже через месяц ему не стать женатым мужчиной. Или две недели, если удастся получить специальное разрешение.

Он сунул свою треуголку и плащ с капюшоном лакею и зашагал через две ступеньки. Ему все еще предстояло добиться согласия Анны, но после прошлой ночи он чувствовал, что она скоро сдастся. Он повернул с лестницы и широкими шагами пошел по коридору.

– Анна!

Он толкнул дверь в свою комнату.

– Анна, я…

Он остановился как вкопанный. Кровать была пуста.

– Проклятье.

Он прошел через смежную дверь в гостиную. Анны не было и там. Он сердито засопел. Вернувшись обратно в свою спальню, он высунул голову в дверь и крикнул Дреари. Затем прошел через комнату. Где женщина? Постель заправлена. Шторы подняты. В камине горит огонь. Она, должно быть, покинула комнату совсем недавно. Он заметил красную книгу Элизабет на комоде. На ней лежал клочок бумаги.

Он направился к книге, когда в комнату вошел Дреари.

– Милорд?

– Где миссис Рен? – Эдвард взял сложенную бумагу и увидел, что на ней рукой Анны написано его имя.

– Миссис Рен? Лакей проинформировал меня, что она покинула дом примерно в десять часов.

– Да, но куда она пошла, скажи мне… – Он развернул записку и начал читать ее.

– В том-то и дело, милорд. Она не сказала, куда… – Голос дворецкого жужжал где-то в стороне от его сознания, когда Эдвард постигал слова, написанные в записке.

«Прости… Должна уйти… Всегда твоя, Анна».

– Милорд?

Ушла.

– Милорд?

Она бросила его.

– Вы в порядке, милорд?

– Она ушла, – прошептал Эдвард.

Дреари пожужжал еще что-то, а затем, должно быть, ушел, потому что через некоторое время Эдвард обнаружил, что он один. Он сел напротив потухшего очага в своей спальне. Он снова вернулся к своему привычному – до недавнего времени – состоянию.

Одиночеству.

***

Почтовую карету с грохотом подбросило на выбоине.

– Ой! – воскликнула Фэнни и потерла локоть, которым ударилась о дверь. – На карете лорда Свартингэма пружины явно получше.

Анна пробормотала что-то в ответ, но в действительности ей было все равно. Она предполагала, что ей нужно строить планы. Решать, куда она поедет, когда они достигнут Литтл-Бэттлфорда. Думать, где взять немного денег. Но сейчас она совсем не могла думать, не говоря уже о том, чтобы что-то планировать. Она могла только смотреть из окна кареты и позволять ей везти ее туда, куда она ехала. Напротив них, привалившись к стенке, храпел третий пассажир кареты, худощавый маленький мужчина в седом парике. Он заснул сразу, как только они начали свое путешествие из Лондона, и с тех пор не просыпался, несмотря на тряску кареты и частые остановки. Судя по запаху, который исходил от него, – терпкой смеси джина, рвоты и немытого тела, он бы не проснулся, даже если бы трубы возвестили второе пришествие. Но ее это совсем не беспокоило.

– Как вы думаете, мы приедем в Литтл-Бэттлфорд к ночи? – спросила Фэнни.

– Я не знаю.

Горничная вздохнула и начала теребить свой фартук.

Анна почувствовала себя виноватой. Она не сказала Фэнни, почему они уезжают из Лондона, когда разбудила ее сегодня утром. И вообще она едва сказала девушке десяток слов с тех пор, как они уехали из особняка Эдварда.

Фэнни откашлялась.

– Как вы думаете, граф последует за нами?

– Нет. – Анна посмотрела на горничную, нахмурив лоб.

– Я думала, вы с графом скоро поженитесь? – Девушка произнесла утверждение в форме вопроса.

Анна сказала более мягко:

– Это едва ли возможно, не так ли? Граф и я?…

– Возможно, если он любит вас, – честно ответила маленькая горничная. – А лорд Свартингэм любит. Любит вас, я имею в виду. Все так говорят.

– О, Фэнни. – Она перевела глаза к окну, когда они затуманились.

– Нет, это возможно, – настаивала девушка. – И вы любите графа, поэтому я не понимаю, почему мы едем обратно в Литтл-Бэттлфорд.

– Все гораздо сложнее. Я… Я не хочу стать ему обузой.

– Чем?

– Обузой. Мельничным камнем на шее. Я не могу выйти за него замуж.