В объятиях наследницы

– А я не хочу, чтобы что-то ужасное произошло с вами. И я останусь в Роузмонте, чтобы убедиться, что вы в безопасности. Можете убить меня позже, когда все уляжется. У вас есть завещание?

– Мистер Бакстер уговаривал меня составить завещание перед отъездом, но я отказалась. У меня просто не хватило духу. Глупо с моей стороны, сама знаю. Мы все когда-нибудь умрем, не так ли? За этот год я могла сто раз разбиться вдребезги – автомобили ведь очень ненадежны! А дороги! Сплошная грязь и колдобины. Если кто-то и заслуживает того, чтобы унаследовать мое состояние, так это Кэтлин, за все, что ей пришлось вытерпеть. Но пока дело обстоит так, что от моей смерти никто напрямую не выиграет.

– Кроме вашего мужа. По закону, ваши деньги достаются мне даже при отсутствии завещания, верно? Если сначала убить меня, а затем вас, то наследницей, как я понимаю, становится Грейс, как ваша ближайшая родственница.

– О-о-о! О, Чарлз, простите, что втравила вас в такую беду! – Луиза широко раскрыла свои темные глаза и смотрела на него со всей серьезностью. Она была сильно напугана. Разумеется, как не испугаться. Ее дом оказался логовом змей.

– Давайте на сегодняшнюю ночь забудем наши тревоги. Я устал до смерти. – Делано потянувшись и зевнув, Чарлз отвернулся, чтобы не видеть в темноте ее лица.

Комната наполнилась звуками – шипел огонь в камине, тикали часы, под натиском ветра скрипела оконная рама. В отдалении волновалось море. Чарлз ждал, что вскоре услышит мерное дыхание спящей Луизы, но вместо этого послышались сдавленные всхлипы и сопение, что совсем не приличествовало леди.

Черт. Луиза плакала. Храбрая, дерзкая Луиза Стрэттон была от него на расстоянии вытянутой руки, и ее нужно было утешить, даже если он обещал не дотрагиваться до нее. Чарлз боролся с собой не дольше нескольких секунд, а затем повернулся и протянул к Луизе руки, притянув ближе к себе, на середину необъятной кровати. Она уткнулась заплаканным лицом в его обнаженное плечо, забывшись в слезах и шмыгая носом. Он чувствовал, как вздрагивает ее тело. Чарлз гладил ее спину, словно Луиза была пугливым лесным зверьком, устраивая ее поудобней, целуя макушку. Ее золотистые волосы были заплетены в косу, длиной до талии, и он гладил косу – она была тяжелой, гладкой. И ее хотелось распустить. Луиза пахла фиалковым одеколоном и мылом. Чистая, ароматная.

Им следовало бы выпить чаю перед камином и поговорить как друзья, прежде чем пытаться лечь в постель, но теперь чай, должно быть, сделался холодным как лед. Итак, Чарлз брошен на произвол судьбы с рыдающей Луизой на руках, ее соленые слезы и губы были горячи на его коже, а ее вздрагивающее тело пробуждало в нем то, что так долго спало – нет, было мертво – в глубине его существа.

– Простите, – пробормотала она, уткнувшись ему в грудь. – Не знаю, что на меня нашло. Вообще-то я вовсе не такая плакса.

– Тише. Мысль о том, что мы смертны, может свести с ума даже философа или священника. Я буду обнимать вас, пока вы не успокоитесь и не заснете.

Она подняла на него глаза, хлопая ресницами. Ее щеки были мокры. Темные, стоящие частоколом ресницы на кончиках были словно присыпаны позолотой и наводили Чарлза на мысль об олененке. Но Луиза Стрэттон была отнюдь не слабым детенышем – она была сумасбродной наследницей, которая привыкла поступать так, как ей захочется.

До тех пор, пока не вернулась в Роузмонт. Чарлз видел, как из нее уходит радость жизни – слабеет час от часу.

Луиза нахмурилась.

– А ведь предполагалось, что это я буду за вами присматривать.

– Мы можем присматривать друг за другом. – Чарлз обнял ладонью ее щеку и утер слезу большим пальцем.

– Совсем как настоящие муж и жена, – прошептала она.

– Почти. – Чарлз не собирался ее пугать тем, что в нем вдруг пробудилось желание вести себя так, как полагается мужу, пусть и мнимому. Луиза смотрела на него с таким доверием, что его сердце сжалось. Ей не следует ему доверять, ведь она и не догадывается, на что он способен.

Он не воспользуется ее несчастным положением. Он не поступит так ни с одной женщиной. Однажды он это сделал и с тех пор возненавидел себя. В конечном счете, это не принесло добра, и Мария умерла так же, как и прочие. Его ласки ее не спасли.

– Б-благодарю вас. – Луиза затихла, потом взяла уголок простыни и вытерла влагу с его плеча. – Я вас испачкала.

– Поверьте, мне приходилось терпеть вещи похуже.

Голова Луизы устроилась на сгибе его локтя. Ее горячее тело было так близко! Чарлзу представилось, что на его коже останется отпечаток узора, вытканного на ее шелковом халате, клеймо в виде виноградных лоз и листьев. Он запретил себе смотреть на кремовую кожу ее декольте или бросать взгляд на невинную руку, лежащую поперек его груди. У нее талантливые руки, вспомнил он. Руки, которые двигались так выразительно, когда она говорила, руки, которые умели разжигать печь, стрелять из ружья или вести машину.

И легчайшими касаниями свести с ума мужчину.

За эту пытку ему следует винить лишь себя самого. Было бы лучше удалиться в свою комнату и дожидаться, когда его прихлопнут, как муху.

– Чарлз?

– Да?