В объятиях орка (СИ)

— Доброе утро, отец! — Остановившись напротив, я опустился на одно колено, склонив голову. Тяжелая ладонь легла мне на волосы, даря свое благословение и разрешая подняться.

— Светлого утра, май рейш. — Мачеха, как обычно, недовольно кивнула в ответ. Она не любила, когда я так назвал ее, но при отце не могла возразить. Я пусть и внебрачный, но признанный сын, а значит, часть семьи, и имею право на подобное обращение.

— Как прошла ночь с даром богов, Ирвиш?

Несмотря на спокойствие, я видел его тревогу. Моя магия слишком сильна, и не каждая женщина могла быть со мной. Судя по тому, как застыл Арвинг, он надеялся забрать Марьану себе в случае неудачи.

— Моя магия приняла девушку.

Мой ответ порадовал отца и разозлил брата. Не таясь, он покинул шатер, а его мать поспешила следом, наверняка будет утешать сына или плести интриги против меня. Я уже давно привык к неприязни и козням со стороны Арвинга и мачехи.

Когда в шатре остались лишь мы одни, отец встал с трона и подошел ко мне. В его глазах были гордость и радость.

— Береги ее. Если магия признает женщину, то и сердце последует за ней.

Я кивнул, давая обещание отцу.

— Я вот свою не уберег, — грустно сказал отец, — твоя мать была прекрасной женщиной, я не заслуживал ее. Моя гордыня стоила мне слишком дорого.

Я затаил дыхание, боясь остановить откровение отца. Никогда прежде он не говорил мне о матери. Я даже не знал ее имени.

— Я решил, что как вождь должен выбрать в жены девушку из племени, а не чужестранку. Считал, что она не ровня мне, что рядом с вождем должна быть достойная. Побоялся, что мой народ не примет ее. А она была слишком гордой, чтобы сказать мне о тебе. Зная, что она носит моего ребенка, я бы не думал о законах племени, но она промолчала. Я сделал по — своему, но, как оказалось, достойнее Альоны нет. Я глупец. Ирвилла родила мне твоего брата, и он станет следующим вождем. Но ты, — ладонь отца опустилась мне на плечо, — ты моя гордость. Я буду рад продолжиться в твоих потомках. — Слова отца удивили и обрадовали меня. Когда орк умирает, всю свою магию он передает своему родственнику, делая его сильнее, привязывая свою душу к его роду и давая согласие возродиться в потомках. Это большая честь. Этим поступком отец сделает равными наших детей: моих и Арвинга. Мой сын сможет стать вождем, если племя посчитает его достойным.

— Это большая честь для меня, отец. — Я вновь поклонился ему. Единственному человеку в племени, кто любил меня. Остальные либо ненавидели, либо боялись. Хотя теперь он не единственный. Марьана не испытывала ко мне ни страха, ни ненависти.

— Отец, я оставил Марьану одну, — начал оправдываться, но мужчина махнул рукой — ступай!

Покидая жилище вождя, поспешил назад домой к жене. Уже подходя, ощутил тревогу, моя магия понеслась к шатру, а я почти бежал вслед за ней. Сердце пропустило глухой удар, когда увидел Марьану. Свернувшись клубочком на кровати, она плакала. Все ее тело тряслось от рыданий. Я не понимал, что произошло, магия тоже замерла возле девушки. Мы коснулись одновременно: тепло моей руки и магии слились воедино. Марьана, едва почувствовав меня, прижалась, ища защиты или помощи, а может быть, просто понимания? Как же мне хотелось, чтобы мы с ней могли понять друг друга! Это возможно, лишь если Леал поможет нам. Хоть я и злился на эльфа, но другого выхода не видел.

Гладя жену по голове, я наслаждался красотой ее волос: гладкие, шелковистые каштановые пряди с золотистым отливом. Никогда раньше не видел таких. Вообще никогда прежде не встречал таких девушек, как Марьана.

— Клянусь, сделаю все, чтобы ты больше не плакала! — Давая обещание, я крепко прижимал Марьану, прислушиваясь к ее дыханию и сердцебиению. Кажется, она успокаивалась.

Марьяна

Как же мне было стыдно за свою истерику! Кушая яичницу, я старалась не смотреть на Ирвиша. Его забота заставила чувствовать себя неловко и глупо. Сижу, рыдаю, объяснить ничего не могу, а он вокруг меня круги нарезает, не зная, что делать и как помочь. Идиотская ситуация. А яичница ничего так. Вот только в тарелке осталась всего пара кусочков. Я тяжело вздохнула. Нет, кушать больше не хотелось, было страшно смотреть на халка. Он сам приподнял мой подбородок и, заглянув в лицо, что — то сказал. Я не поняла смысла, но кивнула, соглашаясь. Даже подумать не успела, как тело само ответило. Мы нахмурились одновременно. Халк промолчал. Дождавшись окончания трапезы, подал мне руку, помогая встать.

Протянув мне рубаху — платье, он вышел из шатра, оставив в одиночестве. Наряд был невзрачный, но расшитый пояс меня покорил. Необычный орнамент, вышитый яркими нитями и украшенный небольшими камушками, так напоминающими наш бисер. Мои пальцы пробежались по этой красоте. Переодевшись, я подошла к зеркалу. Красное платье делало меня более яркой и красивой, но и рубаха не сильно портила. Главную свою задачу она выполняла с успехом — не выделяла меня в толпе.