В объятиях принцессы

– Еще у меня есть дочь, – тихо сообщил он. Слова застревали у него в горле. – Это плод связи с женой офицера, служившего в Индии. Он вернулся инвалидом, а она… она угрожала мне, говорила, что избавится от ребенка, если я не уеду с ней на континент. Я сделал, как она просила. Это была большая ошибка. Это была не та женщина… – Граф замолчал. – В общем, я ее оставил, хотя и настоял, чтобы она поселила девочку с родственниками в Лондоне, и та не видела, какую разгульную жизнь ведет ее мать в Риме. Я посылал деньги, но не пытался увидеть дочь, считая, что так будет лучше для всех. Но она существует. Итак, у меня четверо детей, о которых мне известно. После этого я проявлял намного больше осторожности в любовных делах.

– Понимаю, – прошептала Луиза.

– Я никогда не рассказывал об этом ни одной живой душе, – признался граф.

– Не сомневаюсь. Тут нечем гордиться. Но по крайней мере это доказывает твою способность иметь детей.

– Мое признание тебя не ужасает?

– С какой стати? Мой собственный отец был известен тем, что плодил ублюдков направо и налево. Услышав твои слова об осторожности, он был бы изумлен. Он считал себя отцом своего народа в самом буквальном смысле.

Несколько мгновений Сомертон молчал, потрясенно взирая на собеседницу.

А потом захохотал. Голова сразу наполнилась болью, но он продолжал смеяться, потому что ему было весело. Веселье шло откуда-то изнутри… из живота прямо в сердце.

– Но ты все равно его любила, – проговорил он, вытирая слезы.

– Конечно, я его любила. – Луиза тоже улыбнулась, снисходительно глядя на графа. – Проблема заключается в том, что он не сумел получить наследника ни от одной из своих законных жен. После того как родились мы – три сестры, – ни одна из его жен не сумела доносить ребенка. Это стоило им жизни.

– Сколько у тебя было мачех?

– Три. Когда умерла последняя, отец сдался. Он изменил закон, чтобы перворожденная дочь могла стать наследницей трона. Вскоре после этого меня выдали замуж за бедного Петера. У меня был муж, а значит, вскоре должен был появиться наследник. Мы надеялись, что это примирит людей с мыслью о женщине-правительнице.

Сомертон нахмурился:

– Понятно.

Повисло молчание. Обоим надо было обдумать услышанное. Сомертону неожиданно захотелось натянуть одеяло на голову, спрятаться под ним. Только было уже слишком поздно.

Возможно, с Маркемом все и всегда было слишком поздно.

Луиза собралась с мыслями.

– Ты подумаешь о моем предложении? Я понимаю, что прошу слишком многого, но ты же обещал вернуть мне трон. Твои сила и ум – ключевые моменты, да и весь проект поможет тебе отвлечься, учитывая последние события.

– Как это мило с твоей стороны… Но что заставляет тебя думать, что я хочу снова связать себя узами брака?

Луиза кашлянула.

– В положении моего супруга есть и положительные моменты.

– Правда? – Граф нарочито уставился на верхнюю пуговицу ее рубашки.

Луиза встала и отошла к окну.

– Я не жду ответа немедленно. Понимаю, это все так неожиданно. Но осталось слишком мало времени. Ты, конечно, можешь взять несколько дней на обдумывание. Но до конца недели я должна знать твое решение, чтобы начать составлять план.

– План?

– Олимпия надеется нанести удар в конце августа. – Она слегка отодвинула штору и выглянула в сад.

Конец августа.

– Это глупо, – буркнул Сомертон. – Тебе прекрасно известно, кто я.

– Да. Именно поэтому я делаю тебе предложение. – Голос Луизы звучал холодно, деловито. – Кроме того, у меня нет времени искать другого кандидата.

Сомертон не сводил глаз с Луизы. Она стояла у окна, спиной к нему. Мужская одежда подчеркивала ее округлые бедра и соблазнительные ягодицы, что было слишком большим искушением для мужчины, прикованного к постели и с повредившимися мозгами. Да еще солнце делало ее белую рубашку почти прозрачной.

Проклятие. Он почувствовал сильную эрекцию. Его фаллос зашевелился и заметно приподнял простыню. И это сейчас, когда ему необходимо мыслить рационально.

Может быть, он ее неправильно расслышал? Или не понял? Жениться на принцессе. Стать консортом. Защищать ее от всех угроз. Дать ей ребенка, который когда-нибудь станет абсолютным правителем маленького германского княжества.

У Сомертона голова пошла кругом. Боже, он ведь даже еще не развелся.

А с другой стороны, был ли он женат? По-настоящему, а не формально? Его жена – его бывшая жена – определенно не станет терять времени и, получив развод, сразу выскочит замуж за его счастливого соперника.

Брак. Брак с Маркемом… с Луизой, необыкновенной женщиной, в сердце которой нет другого мужчины. Как это будет? Ну по крайней мере она будет спать в его постели, желающая и желанная, теплая, открытая, возможно, даже страстная. Да, по меньшей мере он получит возможность заниматься любовью так часто, как захочет. С ней. С Маркемом. Его Маркемом. Его собственным Маркемом, предлагающим связать себя с ним до конца дней своих.

Маркем… Луиза будет с ним рядом. В его постели. И никогда его не покинет.

Сомертон снова ощутил эрекцию. Его фаллос явно желал обойтись без брачных формальностей.