В объятиях Шамбалы

Рядом мы заметили еще одну пирамидоподобную конструкцию (№ 112), тоже имеющую ступенчатый характер поверхности, но значительно меньшую по высоте (ориентировочно 80— 100 метров ). Темнело, да еще на нее упала тень от облака, — я еле успел зарисовать эту небольшую пирамиду.

Вечером в кухонной палатке я отказался от ужина, вернее… я поужинал горстью желудочных таблеток. Боль утихла. Я пошел в палатку и крепко уснул. Храпел ли кто-нибудь рядом или нет — я не слышал.

Утром, по пути, снова стали встречаться пирамиды. Группу из трех пирамидоподобных образований (№107-109) обнаружил Равиль, который попросил разрешения подняться на одну из возвышенностей, за которой он издалека вроде бы заметил что-то необычное, не вписывающееся в пейзаж обычных тибетских гор.

Когда Равиль помахал мне рукой, я тоже поднялся на эту возвышенность и оттуда зарисовал три небольшие пирамидки (высотой 150— 200 метров ), две из которых были ступенчатыми, а одна остроконечной.

Еще одна пирамидальная конструкция (№111) выглянула из ущелья. Она была довольно большой (высотой 300— 400 метров ) и имела форму ровной пирамиды, на вершине которой виднелось трапециевидное образование с какой-то шишкой наверху.

И, наконец, мы увидели длинную (длиной около 700 метров ) конструкцию (№142) со срезанной вершиной, около 300 метров высотой, на которой была установлена небольшая прямоугольная плита. Рядом торчала трапециевидная каменная плита (№143) высотой не менее 100 метров , похожая на отражатель. Какая-то необычная изогнутая конструкция (№144) дополняла весь этот странный ансамбль.

Мы вышли в широкую долину. Пройдя еще километра три, я остановился, снова огляделся вокруг и сказал:

— Братцы! По-моему, мы уже вышли из гигантской мандалы. Города Богов.

— Похоже, что так… — согласился Равиль, — пирамид больше не видно.

Я оглянулся и посмотрел на Равиля. Сзади него расстилались обычные тибетские горы, хаос ущелий и хребтов которых был так привычен на вид. В них, этих обычных тибетских горах, все линии плясали произвольный бессистемный танец, и не было ни одной ровной линии, ни одного красивого угла, ни одной ступени, за которую мог бы зацепиться взгляд. А мне хотелось… видеть пирамиды… уже просто по привычке.

Я опустил голову. Мне не хотелось смотреть вокруг. Я угрюмо побрел вперед. Ребята понуро шли за мной.

Я вспомнил ступу Сваямбанат в Катманду, в комплексе которой из 108 малых ступ мы не встретили ни одной однотипной ступы. Здесь, в Городе Богов, мы тоже не встретили ни одной однотипной пирамиды.

— А ведь и в самом деле, ступа Сваямбанат символизирует Город Богов, — подумал я. — Для чего же был построен этот Город? Для чего была выполнена эта гигантская работа, равной которой нет в мире? Для чего? Ведь это…

Боль в желудке мешала мне думать. За спиной ведь осталась… Долина Смерти. А надо было… думать-то!

Я продолжал угрюмо шагать по ровной долине к тому месту, где когда-то, перед походом в Город Богов, стояла наша палатка. Я отметил на карте это место и держал сейчас четкий азимут туда. Город Богов с каждым шагом отдалялся от нас — загадочный и неповторимый Город Богов.

Я вспомнил мысль, которая возникла у меня в начале путешествия на Тибет, что жизнь Шамбалы связана с пирамидами. Но каким образом, я не знал. Передо мной просто стояли необычные глаза, изображенные на ступе Сваямбанат, и не давала покоя мысль о том, что эти глаза смотрят на Главную Обитель Шамбалы — Город Богов.

Вдруг, неожиданно для самого себя, я остановился и оглянулся назад. Сверкающая вершина Кайласа, выглянув из-за гор, казалась уходящей в небо.

— Башня Шамбалы, — тихо произнес я.

Глава 19. Башня Шамбалы

Мы остановились.

— Может, покурим? — предложил Селиверстов.

— Давай! — согласился я.

Мы достали сигареты, легли на редкую травку и закурили. Все завороженно смотрели на сияющую пирамиду священного Кайласа. Наступила тишина. Даже ветер как бы стих.

— Фью, — раздался звук выдуваемого дыма.

— Почему ты, Сергей Анатольевич, так громко выдуваешь? — задал вопрос Рафаэль Юсупов.

— Вроде как не громко, — сконфузился Селиверстов.

— Нет, громко.

— Неужели?

— Да.

— А что тут плохого?

— Существует, так сказать, культура курения, — Рафаэль Юсупов поднял палец. — Даже заплеванный бычок от сигареты «Прима» можно курить культурно. Курение — оно носит ритуальный характер, когда человек, наслаждаясь дымом, выпускает его кольцами и любуется ими.

— Чем любуется? — Селиверстов опять громко выдул дым.

— Кольцами.

— А-а…

— Необходимо, — продолжал Юсупов, — слегка задержать втянутый в себя дым, чтобы он… — Впитался что ли?

— Ну… чтобы организм мог поглотить ароматические элементы, ради ощущения которых и совершается ритуал курения. Поэтому…