В объятиях шторма

Горячие поцелуи осыпали нежную кожу, доводя её до исступления. Она задыхалась и что-то невнятно шептала, зарываясь тонкими пальцами в чёрные, как уголь, волосы. Немного оттягивала их, причиняя приятную боль, а после ласково массировала кожу головы, как бы извиняясь за свою грубость.

Лере хотелось всего и сразу: медленно и достаточно жёстко, тягуче прекрасно, чтобы он трахал ее до сорванных голосовых связок и трясущихся ног. И сверху и снизу, на боку, у стены, стоя на коленях и так далее и по кругу не прекращая.

Пока она медленно падала в пропасть, Шум добрался до её груди, оголил сначала одну. Хрипло выдохнул, окидывая помутневшими зелёными глазами обнаженную грудь, затем подул на темный ореол. Припал влажным языком к острому пику, словно он был самой вкусной сладостью в мире.

Лера не выдержала, вскрикнув от удовольствия, когда он прикусил один из сосков, и вновь выгнулась навстречу его ласкам.

Крепко налитый кровью член упирался в ее промежность.

Андрей резко подался пахом вперёд, имитируя половой акт, задевая пульсирующий клитор, выбивая из неё нетерпеливое шипение.

Он дразнил…Изучал…Приручал…

Продолжал тереться о нее возбужденной плотью. Сводил с ума своим напором, ароматом тела и языком, который бессовестно терзал ее грудь. Зубами оттягивал по очереди соски и сразу нежно-нежно целовал и зализывал. Был настолько нежен и чуточку груб, что в области солнечного сплетения разгорался опасный пожар. А внизу живота затягивался плотный и болезненный узел, что вот-вот обещал взорваться.

Темп продолжал нарастать, трение усиливалось. Ласки становились грубее и жестче. Дыхание стремительно участилось, сердце лихорадочно билось и норовило выскочить из груди. Лера буквально задыхалась, и в тот момент, когда она нашла губы Андрея, жарко вторгаясь языком в его рот, кончила с такой силой, что потемнело в глазах. Мир перестал для неё существовать, рассыпаясь на невидимые осколки.

Но когда она пришла в себя, то заметила…что проснулась.

Дьявол!

Эти сны мучали её со среды…

Что-то невозможное, но невероятно приятное.

Насколько эротичным должен быть сон, чтобы она вот так запросто могла кончить?

От разочарования она зарычала, падая лицом обратно в подушку, пытаясь унять сбившееся дыхание.

Между ног было мокро. Внизу живота что-то болезненно пульсировало. Пижама от обилия смазки насквозь промокла, неприятно прилипая к промежности, от чего среди ночи ей пришлось подняться и направиться в душ. Пытаясь остыть и унять разбушевавшуюся фантазию, Лера крутанула холодный вентиль на полную.

М-да…Богатырева, да тебе надо романы писать эротического характера, а не картины…Такой талант пропадает!

Всю неделю Андрей плавно растапливал затаённую на него обиду.

То во время обеда заедет, завезет ее любимый жасминовый чай и бутерброды с красной рыбой. То забрасывает ее бесконечными СМС в течение дня, от которых потом полыхают щеки.

А ещё он неизменно бронировал крайнее время у Леры, что приехать к ней на занятие и дописать картину.

И все было бы хорошо…Если бы не одно жирное “но”.

Лера так и не рассказала ему, что к ней через день наведывается Адам Тагирович.

Ее мучало и терзало чувство вины перед Андреем. И она совершенно не знала, как ему преподнести эту информацию. Поэтому малодушно молчала, испытывая небывалое угрызение совести…

* * *

Жизнь потихоньку налаживалась.

В пятницу Андрею вернули ключи от его кабинета, в который он с радостью перебрался, забрав небольшие пожитки из временного пристанища.

Теперь в его кабинете чувствовался уют, несмотря на пустые полки и ящики.

Шумов вдохнул едва ощутимый запах краски и дерева, и принялся раскладывать вещи.

Прошедшая неделя оказалась весьма удачной. Им удалось замять и разрулить скандал с перебоями света в кардиоцентре. На трон в областной больнице посадили нового главврача с кристально чистой репутацией и выраженным рвением навести порядок в больнице.

Гнев Виктора Прокопича поутих, и главы комитетов смогли облегченно выдохнуть.

Однако бюджетные деньги, судя по отчетам из бухгалтерии, так и продолжал кто-то втихую сливать, профессионально пряча концы в воду.

И если это и было чьей-то проблемой, то точно не Шумова, а, скорее, Корнеева, который продолжал светить перед Андреем довольным таблом.

Иногда у Андрея откровенно чесались кулаки, ведь судя по неприкрытым фактам, он догадывался, кто именно является залогом хорошего настроения их начбеза.

Эта мысль не давала покоя, потихоньку сводя Андрея с ума.

Ревность внутри бушевала покруче любого тайфуна, грозясь обрушиться на одного непонятливого начальника.

Из головы не выходил утренний разговор с Корнеевым, во время которого он внятно намекнул, что имеет определённые планы на Богатыреву.

— Андрей Дмитриевич, скажите, что вы думаете о тендере “Таланты России”? — с хитрым прищуром спросил Корнеев, выдыхая клубы густого дыма.

— Как-то вы издалека зашли, Адам Тагирович.

— Почему же. Одна моя прекрасная знакомая, которая приобщает меня к искусству, как раз решила поучаствовать в конкурсе в том году. Вот пытаюсь оценить риски. Получится ли у нее одержать победу.