В объятиях смерти

Пока Марк принимал душ и брился, я просто смотрела в окно, и никогда краски не были такими яркими, а солнце не светило так чудесно на крошечном прибрежном островке Ки Уэст. Я куплю квартиру, где мы с Марком будем заниматься любовью всю оставшуюся жизнь. И я буду впервые после детства кататься на велосипеде, снова займусь теннисом и брошу, наконец, курить. Я изо всех сил постараюсь наладить отношения со своей семьей, и Люси будет у нас частой гостьей. Я стану завсегдатаем «Луи», и мы примем Пи Джея в круг наших друзей. Я буду наблюдать, как солнечный свет пляшет по поверхности моря и молиться за женщину по имени Берил Медисон, чья ужасная смерть наполнила мою жизнь новым смыслом и снова научила меня любить.

После позднего завтрака, который мы съели в номере, я достала из ранца рукопись Берил. Марк наблюдал за мной, не веря собственным глазам.

— Это то, что я думаю? — спросил он.

— Да. Это именно то самое.

— Где, ради Бога, ты нашла ее, Кей? — Он поднялся из-за стола.

— Она оставила ее у друга, — ответила я.

Мы устроились на кровати, подсунув под спину подушки и, положив рукопись между нами, и я передала Марку мой разговор с Пи Джеем.

Утро перешло в день, а мы так и не выходили из номера, только выставляли в коридор грязные тарелки, заменяя их сэндвичами и закусками, которые заказывали по мере необходимости. В течение многих часов мы почти не говорили друг с другом, пробираясь через страницы жизни Берил Медисон. Книга была просто невероятной, и не раз мне на глаза наворачивались слезы.

Берил была певчей птичкой, рожденной в бурю, истерзанным цветным комочком, запутавшимся в серых ветвях ужасной жизни. Ее мать умерла, и отец привел женщину, которая относилась к Берил с плохо скрываемым раздражением. Не имея сил выносить мир, в котором жила, Берил научилась искусству создавать свой собственный. Литература стала ее второй реальностью, так же как рисование для глухого, или музыка для слепого. Из слов ей удавалось вылепить мир, который можно было потрогать, почувствовать его запах и ощутить вкус.

Ее взаимоотношения с Харперами были такими же сумасшедшими. Поселившись, наконец, вместе в этом сказочном зачарованном особняке на реке, они образовали фигуру, чреватую взрывом неимоверной силы. Кери Харпер купил и отреставрировал для Берил большой дом, и именно в той спальне наверху, в которой я спала, он однажды похитил ее девственность. Тогда ей было только шестнадцать.

Когда она на следующее утро не спустилась к завтраку, Стерлинг Харпер поднялась наверх, чтобы выяснить, в чем дело, и обнаружила Берил свернувшейся «калачиком» и плачущей. Не в состоянии посмотреть в лицо тому факту, что ее знаменитый брат изнасиловал их приемную дочь, мисс Харпер сражалась с демонами собственного дома по своему — она закрыла на это глаза: ни разу не сказала Берил ни слова и не попыталась вмешаться, а только тихонько прикрывала на ночь свою дверь и спала неспокойным сном.

Сексуальные атаки продолжались неделя за неделей, становясь реже по мере того, как Берил взрослела, и, в конце концов, закончилась с импотенцией лауреата Пулитцеровской премии — долгие вечера с крепкой выпивкой, да и другие излишества, включая наркотики, не прошли даром. Когда дивидендов с капитала, заработанного на книге, и наследственного имущества семьи перестало хватать, он обратился к своему другу, Джозефу Мактигю, который сосредоточил свое благосклонное внимание и способности на шатких финансах Харпера, в конце концов, сделав его «не только снова платежеспособным, но и достаточно богатым, чтобы он мог себе позволить самое лучшее виски и вдосталь кокаина, когда бы он только ни пожелал».

Берил писала, что после того, как она уехала, мисс Харпер написала тот самый портрет над каминной полкой в библиотеке, портрет девочки, лишенной невинности, предназначенный, сознательно или нет, вечно мучить Харпера. Он пил все больше, писал все меньше, начал страдать от бессонницы. Он зачастил в бар «Калпепер» Его сестра поощряла этот ритуал, используя часы его отсутствия для того, чтобы втайне от него разговаривать с Берил по телефону. Последней сценой в сей драматической пьесе стало нарушение Берил, воодушевленной Спарацино, условий контракта.

Это был ее способ реабилитации собственной жизни, и, если говорить ее словами, попытка «сохранить красоту моей подруги Стерлинг, оставить воспоминания о ней, как оставляют между страницами книги засушенные полевые цветы». Берил начала свою книгу вскоре после того, как у мисс Харпер был диагностирован рак. Их узь были нерушимы, их любовь друг к другу безгранична.

Естественно, в книге были длинные отступления, касающиеся романов, написанных Берил, и источников ее идей. Здесь же имелись длинные цитаты из ранних работ, видимо, это и была та часть рукописи, которую мы нашли в ее спальне на туалетном столике. Трудно сказать. Трудно понять, что творилось в голове Берил. Но я видела, что ее работа была достаточно скандальной, чтобы испугать Кери Харпера и вдохновить Спарацино. У того, надо думать, прямо слюнки потекли.