В объятиях смерти

Лабиринт стеклянных переходов соединял секции кабинетов, аудиторий и лабораторий, позволяя перемещаться из здания в здание, не выходя наружу. Сколько бы раз я ни приходила сюда, я каждый раз терялась. Марино, казалось, знал, куда идти, поэтому я послушно семенила за ним, наблюдая за парадом пестро экипированных студентов, дефилирующих мимо. Это был своего рода код. Офицеры полиции были одеты в красные рубашки и брюки цвета хаки. Новых агентов ФБР отличали голубой и хаки, тогда как члены элитных групп освобождения заложников носили сплошь белое. Мужчины и женщины отличались безупречным внешним видом и были в высшей степени подтянуты. Они несли на своих лицах отпечаток военной сдержанности, такой же осязаемой, как запах растворителя для чистки оружия, который тянулся следом за ними.

Мы сели в служебный лифт, и Марино нажал кнопку нижнего уровня. Секретное бомбоубежище Гувера располагалось в шестидесяти футах под землей, двумя этажами ниже стрелкового тира. Мне всегда казалось очень правильным, что академия решила расположить отдел изучения поведения ближе к аду, чем к раю. Названия меняются. Последнее, что я слышала, — в ФБР называли аналитиков — агентами криминальных расследований. Работа, однако, не изменилась. Всегда будут психопаты, социопаты, сексуальные убийцы и прочие подонки, которые находят удовольствие в том, чтобы причинять боль другому.

Мы вышли из лифта и прошли по серому монотонному коридору к не менее серому и скучному офису. Уэсли появился неожиданно и привел нас в маленькую комнату для совещаний, где за длинным полированным столом сидел Рои Хейновелл. Эксперт по волокнам никогда, казалось, не узнавал меня, успевая забыть от встречи до встречи. Когда он протягивал руку, я всегда подчеркнуто представлялась.

— Конечно, конечно, доктор Скарпетта. Как поживаете? — поинтересовался он, как делал это всегда.

Уэсли закрыл дверь. Марино нахмурился, когда, оглядевшись, не обнаружил пепельницы. Придется использовать пустую банку от диет-коки из мусорной корзины. Я подавила побуждение добыть со дна сумки свою пачку — академия была почти «бездымной» зоной.

Белая рубашка Уэсли изрядно помялась на спине, в глазах застыла усталость и озабоченность, когда он принялся просматривать бумаги в папке. Он сразу же приступил к делу.

— Есть что-нибудь новое по делу Стерлинг Харпер? — спросил он.

Вчера я просмотрела ее гистологические анализы и не слишком удивилась тому, что обнаружила. Однако, это не приблизило меня к пониманию причины ее смерти.

— У нее была хроническая миелоцитическая лейкемия, — ответила я.

Уэсли поднял глаза.

— Это послужило причиной смерти?

— Нет. На самом деле я даже не уверена, что она знала об этом.

— Это интересно, — прокомментировал Хейновелл. — То есть, можно ходить с лейкемией и ничего не знать об этом?

— Хроническая лейкемия — коварная болезнь, — объяснила я. — Вначале ее симптомы могут проявляться очень слабо. Например, ночная потливость, быстрая утомляемость, потеря веса. С другой стороны, заболевание могло быть диагностировано некоторое время назад и находиться в стадии ремиссии. Состояние Стерлинг было далеким от критического. У нее отсутствовали прогрессирующие лейкемические инфильтрации, и она не страдала ни от каких серьезных инфекций.

Хейновелл выглядел озадаченным.

— Что же тогда убило ее?

— Понятия не имею, — призналась я.

— Лекарства? — спросил Уэсли, делая пометки.

— Токсикологическая лаборатория приступила ко второй серии анализов, — ответила я. — В предварительном отчете указан уровень алкоголя в крови — три сотых. Кроме того, в ее анализах был обнаружен декстрометорфан — его используют в препаратах для подавления кашля, которые есть в открытой продаже. В ее ванной комнате наверху, на раковине, мы нашли пузырек «робитуссина». Он был полон более чем наполовину.

— Так что дело не в нем, — пробормотал Уэсли себе под нос.

— Тут и всей бутылки бы не хватило, — сказала я ему и добавила: — Согласна, что это вызывает недоумение.

— Будешь держать меня в курсе? Сообщи мне о результатах, — попросил Уэсли. Он перевернул еще несколько страниц и перешел к следующему пункту повестки дня: — Рой исследовал волокна по делу Берил Медисон и хочет поговорить с тобой по этому поводу. А потом, Пит и Кей, — он поднял взгляд на нас, — у меня есть еще одно дело, которое я хочу обсудить с вами.

Уэсли выглядел довольно хмурым, и я предчувствовала, что причина, побудившая его собрать нас здесь, меня тоже не обрадует. Хейновелл, напротив, был невозмутимым как обычно. Его волосы, брови и глаза были одного — серого — цвета. Того же цвета был и костюм. Когда бы я ни встречала его, он всегда выглядел полусонным и серым, настолько бесцветным и спокойным, что у меня появлялось искушение спросить, есть ли у него кровяное давление.