В объятиях смерти

На кровати остался лишь голый матрац: стеганное покрывало и простыни в кровавых пятнах были отправлены в лабораторию. Слабея и теряя контроль над телом, Берил, видимо, проковыляла обратно в коридор, где упала на восточный молитвенный коврик, который я помнила по фотографиям места преступления. Там на полу были вытянутые кровавые следы и отпечатки ладоней. Берил заползла в спальню для гостей, за ванну, и здесь в конце концов умерла.

— Если хочешь знать мое мнение, — продолжал Марино, — я думаю, что он устроил эту погоню ради развлечения. Он мог бы схватить и убить ее там, внизу, в гостиной, но это испортило бы игру. Возможно, он все время улыбался, пока она истекала кровью, пронзительно кричала и умоляла его. Добравшись, наконец, сюда, она сильно ослабела, и веселье кончилось. Развлечения не стало. И он покончил с ней.

Комната была выдержана в холодных желтых тонах, Таких же бледных, как январское солнце. Деревянный пол рядом с двуспальной кроватью был черным, и на белой стене выделялись черные полосы и пятна. На фотографиях места преступления Берил лежала на спине, с вытянутыми ногами и руками, обхватившими голову, лицо повернуто в сторону занавешенного окна. Она была обнажена. Первый раз изучая фотографии, я ничего не могла сказать о ее внешности, или хотя бы о цвете волос. Я видела только красный цвет. Рядом с ее телом полиция обнаружила окровавленные слаксы цвета хаки. Блузка и белье отсутствовали.

— Шофер, которого ты упоминал, кажется, Ханнел, он запомнил, как Берил была одета, когда он посадил ее в аэропорту? — спросила я.

— Было темно, — ответил Марино. — Он не уверен, но полагает, что на ней были брюки и куртка. Эти брюки, цвета хаки, все в крови, мы здесь обнаружили. Значит, в момент нападения она была в них. Подходящая куртка лежала на стуле в спальне. Я не думаю, что она переоделась, когда пришла домой, просто бросила куртку на стул. Блузку, белье — все это забрал убийца.

— На память, — подумала я вслух.

Марино пристально разглядывал темное пятно на полу, где было найдено тело.

— Я представляю себе это так: он валит ее здесь, срывает одежду, насилует или пытается это сделать, затем закалывает и почти отрезает голову, — проговорил он. — Какая жалость, что результаты мазков на сперму, взятых у нее, оказались отрицательными. Похоже, мы можем распроститься с идентификацией по физиологическим признакам.

— Если только какой-нибудь из образцов крови, которые мы взяли на анализ, не окажется его, — ответила я. — В противном случае — да, забудь об этом.

— И нет волос, — добавил Марино.

— Нет, за исключением нескольких, похожих на ее.

В доме было настолько тихо, что наши голоса звучали пугающе. Куда бы я ни посмотрела, я видела чудовищные пятна. Перед глазами — колотые раны, отметины рукоятки, дикая рана на шее, зияющая, как красная разинутая пасть. Я вышла в коридор. Пыль раздражала легкие. Было трудно дышать.

— Покажи мне, где вы нашли ее оружие, — сказала я.

Когда полиция той ночью прибыла на место преступления, на кухонном столике рядом с микроволновой печью обнаружили автоматический револьвер тридцать восьмого калибра, принадлежащий Берил. Оружие было заряжено и стояло на предохранителе. Лаборатория смогла идентифицировать лишь неполные отпечатки, которые оказались ее собственными.

— Она держала коробку с патронами в столе рядом с кроватью, — сказал Марино. — Возможно, там же хранился и револьвер. Думаю, она принесла сумки наверх, распаковала и выгрузила большую часть одежды в корзину в ванной комнате, а затем поставила ее в шкаф. Тогда же она достала и свой револьвер — верный признак беспокойства. Могу поспорить, что она не угомонилась, пока не обошла с ним каждую комнату.

— Я поступила бы точно так же.

Марино оглядел кухню.

— Итак, она, вероятно, решила перекусить.

— Может быть, она и собиралась перекусить, но так ничего и не съела, — ответила я. — Содержимое ее желудка составило около пятидесяти миллилитров, или менее двух унций, темно-коричневой жидкости. Что бы она ни ела последний раз, это полностью переварилось к тому моменту, когда она умерла, и даже к тому времени, когда подверглась нападению. Пищеварение прерывается в минуты острых переживаний или страха. Если бы она хоть что-то съела перед тем, как убийца вошел к ней, желудок не остался бы чистым.

— У нее все равно нечего было пожевать, — сказал Марино так, как будто это было очень важно, открыв дверцу холодильника.

Внутри мы обнаружили сморщенный лимон, две пачки масла, кусок заплесневевшего сыра, приправы и бутылку тоника. Морозильник выглядел более обнадеживающе. Там было несколько упаковок куриных грудок и постный говяжий фарш. Похоже, Берил не увлекалась кулинарией, относясь к этому вполне утилитарно. Я знаю, как выглядит моя собственная кухня. Эта же кухня была угнетающе стерильна. Пылинки клубились в бледном свете, сочащемся сквозь щели в серых модельных жалюзи над раковиной. Сушка и раковина пусты и сухи. Кухонная утварь была новой и выглядела так, как будто ею ни разу не пользовались.

— Другая версия — она пришла сюда, чтобы выпить, — размышлял Марино.