В объятиях тени

— Но Майра не могла это сделать! — сказал Мак. — Обвинения Совета абсолютно беспочвенны. Зачем ей было убивать пифию?

— Очевидно, чтобы занять ее место, — сказала я. — Пока она не успела передать энергию мне.

— В том-то и дело, Кэсси, — сказал Мак. — Джон так и сказал на Совете: энергия никогда не переходит к убийце пифии или ее наследнице. Это старинное правило, введенное для того, чтобы наследницы не убивали друг друга.

— А я, значит, его нарушила? — спросила я, чувствуя, что голова у меня идет кругом.

— Энергия никогда не переходит к убийце пифии или ее наследнице, — медленно повторил Мак.

— Ты этого не знала? — спросил Приткин.

— Нет.

Мне ужасно хотелось во всем разобраться, но как же это было трудно! Получалось, что убивать меня Майра вовсе не собиралась. И все-таки я не могла отделаться от мысли, что поступила она так неспроста. Не ее стиль, так сказать, особенно если учесть, что я проделала в ней две большие дыры. Не говоря уже о том, что если она и решила поступать по-своему, то Распутин вряд ли даст ей выйти из игры. Чтобы выиграть войну, ему крайне необходима пифия. Нет, здесь что-то не так.

— Разве Агнес умерла не от старости? — спросила я Мака, он почему-то казался мне более приятным собеседником.

— Сначала мы тоже так думали. Но когда тело готовили к погребению, на нем были обнаружены странные следы. Пригласили врача, после чего провели повторное вскрытие. Выяснилось, что она умерла не от старости, Кэсси. Ее отравили. Учитывая количество охраны, можно себе представить, как это было нелегко.

— Кто-то использовал мышьяк, а не заклятие, которое могла бы обнаружить магическая защита, — добавил Приткин, явно потрясенный мыслью, что великую Агнес отравили обычным ядом. — Вот, взгляни. Что ты ощущаешь?

Я быстро попятилась, даже не посмотрев на предмет в его руке.

— Я обещала, что мы поговорим, и больше ниче сказала я.

— Здесь нет свидетелей, а у нас есть шанс найти убийцу!

Приткин держал в руке маленький амулет — непритязательный серебряный медальон на потускневшей цепочке, с полустертой гравировкой на крышке. От вещицы не исходило никаких сигналов, обычно предвещающих начало видений, да мне этого и не хотелось.

— Ну что? — повторил Приткин и шагнул ко мне. Я попятилась.

— Это твои проблемы, — сказала я, стараясь держаться подальше от амулета, — а не мои.

— Ты так думаешь? — с таинственным видом спросил маг.

Вместо ответа я спряталась за спину Мака. Затем сделала вид, что смотрю на часы.

— О, мне пора. Давай больше не будем пробовать такие штуки, ладно?

Приткин ловко поймал меня за руку и прижал к ней серебряный амулет.

— Ой! — вскрикнула я. — Мне же больно!

— Что ты видишь?

— Большое красное пятно, — раздраженно ответила я, потирая руку. — Хватит тыкать в меня этой штукой!

— Если ты солгала…

— Если бы у меня было видение, ты бы это понял! — с негодованием сказала я. — С некоторых пор я не просто наблюдаю — у меня место в первом ряду, я прихватываю того, кто стоит рядом, и отправляюсь с ним в путешествие! Или ты забыл?

Приткин не ответил; он так и стоял, держа амулет на вытянутой руке. Наконец я сдалась и со вздохом взяла у него медальон.

— Как он действует, ты можешь сказать?

— В том-то и дело, — ответил Мак с таким видом, словно решал головоломку. — Мы этого сами не знаем. В этом медальоне хранили мышьяк — мы его вчера открыли.

— Ответ следует искать в самом медальоне! — заявил Приткин. — Пифия умерла, сжимая его в руке; в медальоне находился тот же яд, каким она была отравлена, откуда еще ему было взяться? К пифии никого не подпускали, особенно тех, кто с ней уже общался!

Я с интересом разглядывала серебряную вещицу. Совсем недавно в ней что-то лежало, но сейчас она была пуста. Наверное, поэтому я ничего не чувствовала. Кто-то успел поработать с медальоном, тем самым нарушив его физическую целостность, и вместе с ней стерлась и психическая аура. Взглянув на Приткина, который смотрел на меня так, словно давление у него подскочило до небес, я решила скрыть от него свои домыслы.

— Что значит — «тех, кто с ней уже общался»? — спросила я.

— Яд давали не сразу, а постепенно, — пояснил Мак. — На это ушло почти шесть месяцев. Пифию травили маленькими дозами, пока она не скончалась. То, что прорицательница болела и чахла, приписывали ее старости и тоске по сбежавшей наследнице.

— Шесть месяцев? — повторила я.

Ровно шесть месяцев в одной квартире со мной жил Томас, опекавший меня по приказу Сената. Странное совпадение. Я промолчала, но Приткин, видимо, о чем-то догадался.

— Майра не могла приносить яд, — сказал он, — она сбежала задолго до болезни пифии, да и выгоды от смерти Агнес она не получала никакой. Совет хочет ее убрать, поэтому ее обвиняют в соучастии. Есть люди, которым смерть пифии куда более выгодна, чем но их-то Совет трогать не станет.