В объятиях Тумана (СИ)

— Итак, дорогие гости, — начал Туманов, постепенно теряя чувство координации, — Сегодня было сказано очень много слов в адрес моих друзей, но ведь мы совершенно забыли о человеке, который устроил этот прекрасный праздник.

Я прикрыла глаза, понимая, что еще мгновение, и я просто нахрен взорвусь.

— Что он задумал? — голос Нины, появившейся из ниоткуда, замедлил ход бомбы, находящейся на грани взрыва, и я открыла глаза.

— Попасть на первые страницы завтрашних газет.

— … Валерия Гейден! — объявил Туманов, и мне не оставалось ничего другого, кроме как схватить подол платья и под бурные аплодисменты зашагать к сцене. Туманов продал мне руку, но я проигнорировала ее.

— Туманов, не делай того, о чем завтра пожалеешь, — тихо сказала я, чтобы только Лекс смог меня услышать. Я, конечно, понимала, что в нем говорит виски и желание уколоть меня, но такое оправдание не устраивало даже меня.

Ухмыльнувшись, Лекс, протянул мне бокал с шампанским и повернулся к микрофону.

— Я хочу поднять этот тост за чудесного организатора свадеб, верную жену, — я дернулась и шампанское выплеснулось из бокала, а этот кретин продолжал, — И первоклассную л…, - не дав ему закончить я подлетела к Туманову и выплеснула содержимое бокала ему в лицо.

Я знала, что он собирался сказать.

Первоклассную любовницу.

Очень сомнительный комплимент.

И под раздражающие взгляды изумленной толпы, я ринулась подальше от этого праздника жизни. Набрала номер Олега и оскорбленная механическим голосом автоответчика запрыгнула в первое попавшееся такси.

К черту все!

Эти нездоровые чувства, Туманова, все эти чертовы воспоминания, которые выворачивают наизнанку, и не дают нормально дышать.

Точка.

Отныне и навсегда.

Больше никаких многоточий

Глава 20

Валерия

— Может тебя взять отпуск? — нахмурившись, спросила Нина, упаковывая в картонные коробки антикварные вещицы. Она поднесла ко рту катушку липкой ленты и, лязгнув зубами, откусила кусок. Сегодня моя "парковка для солнца" стала эпицентром уныния и каждый раз, когда я кружилась в своем кресле, меня все сильнее одолевала тоска. Вернувшись вчера со свадьбы Князевых, Олег застал меня на кухне, сидящую на широком подоконнике с бутылкой вина и литрами невыплаканных слез. Во время выступления Туманова он был слишком занят вопросами своей архитектурной независимости и установлением выгодных связей, поэтому все что произошло, осталось для него тайной. Нина в который раз пришла мне на помощь, объяснив мое отсутствие внезапно разыгравшейся мигренью и к счастью для Олега, этого объяснения оказалось достаточно.

Я не спрашивала у Нины, что произошло после того, как я сбежала, оставив Туманова истекать шампанским, а она, будучи достаточно умной девочкой, не затрагивала эту тему.

— Зачем? Я в порядке, — ответила я, раскачиваясь в кресле.

— Вот это и странно, потому что женщина в твоей ситуации не может быть в порядке. Ты знаешь, когда он улетает? — девушка поставила коробку на пол и водрузила на стол стопку виниловых пластинок. Я отрицательно качнула головой, не желая признавать, что всего через несколько часов Лекс покинет город, в котором началась наша история.

Дважды

— А я знаю, — самодовольно произнесла Нина, бережно складывая пластинки в пластиковый пакет.

— Откуда?

— Знаешь босс, оказывается у мистера Фога безумно болтливая подружка. После двух чашек кофе с коньяком, она была готова выложить мне номер своей банковской карты, так что узнать время их отлета, оказалось проще некуда, — сказала моя секретарша и молча вернулась к горе пластинок.

Прошла, по меньшей мере, минута, но Нина продолжала молчать.

— Нина, пауза затянулась. Ты переигрываешь. Во сколько рейс?

— В четыре часа утра. Но можешь, не беспокоится, что-то мне подсказывает, что Алекс сам явится сюда.

Удивительно, но это "что-то" подсказывало мне то же самое.

— Кстати, ты мне так и не рассказала что у тебя с тем парнем из кафе?

— Мы общаемся, — небрежно бросила Нина, не поднимая на меня глаз.

— И все?

— А что ты хочешь? У нас же с ним нет истории, достойной мыльной оперы, растянувшейся на десять лет.

Зазвонил мой телефон и на экране высветилось имя Лекса.

Господи, что еще ему нужно?

Вчера было сказано и сделано более чем достаточно, чтобы понять, что все кончено. Я так боялась. Боялась, что если услышу его голос, то не смогу сдерживать себя и растеряю тот остаток здравого смысла, которых все еще продолжал удерживать меня и не наделать глупостей. Боялась увидеть Лекса и потеряться в его горящих янтарных глазах, покоривших меня много лет назад.

Я боялась своих чувств к нему.

Телефон продолжал надрываться и, не выдержав, я кинула его в ящик стола. Кинув на меня взволнованный взгляд, Нина вылетела из кабинета, а уже через минуту вернулась с чашкой крепкого горячего кофе в руках.