В объятиях зверя

У Вавилова было несколько выходных в месяц, и он спокойно мог наведываться к ней. Другого объяснения чистоты в этом доме у меня не было. И это хорошо, потому что я плохо реагирую на пыль.

Закусываю губу и неосознанно спрашиваю:

– Ты живёшь здесь один?

В ответ ни слова, только сдержанный кивок. Ясно. Не хочет говорить, как и всегда. Наш диалог состоит из одних движений головой. Содержательный разговор.

Но, судя по его ответу, Лев был одинок. Конечно, не любая девушка выдержит, когда её мужчина находится вдали, так ещё и круглые сутки проводит с молодой девушкой…

Ой, мои мысли совершенно забрели не туда.

– Я пойду, отдохну, – отстраняюсь от стола. – Где можно прилечь?

– Прямо и налево. Не ошибёшься. Это единственная спальня в доме, – ничего не отвечаю, не спеша идя на выход.

Ничего подозрительного в его словах поначалу не замечаю.

И только на пороге останавливаюсь, снова оборачиваясь к нему.

– Единственная? – тело обдаёт волной смущения, которая отражается на щеках и лице. Если она одна, значит…

– Я лягу в гостиной на диване.

– А…

Это всё, на что у меня хватает сил.

Выхожу из помещения и иду в спальню.

Внезапно останавливаюсь и опираюсь о стену, прикасаясь к ней плечом. Морщусь и хватаюсь за живот. Снова покалывающая боль, которая не даёт спокойно ходить. Зло выдыхаю, надеясь, что это скоро закончится.

Осталось потерпеть совсем немного…

***

Просыпаюсь только на следующее утро. Утомлённая, я проспала четырнадцать часов, которые пролетели в одно мгновение. Состояние было нехорошим, а бодрость полностью покинула, казалось бы, выспавшийся организм.

И теперь, сидя на кухне, клевала носом, попивая чёрный чай, от которого, скорее всего, скоро начнётся изжога.

Смотрю на ложку, которую покручиваю в пальцах, и не замечаю, как на кухню заходит Вавилов.

Поднимаю взгляд и расширяю от удивления глаза.

Лев обнажённый. Не полностью. В одних штанах, без футболки, мокрый, словно только недавно занимался спортом. И судя по тому, как он берёт шейкер с водой и жадно отпивает жидкость, этим Вавилов и занимался.

Заворожённо наблюдаю за скатившимися каплями воды, которые спускаются по волевому подбородку.

Ловлю на себе его пристальный взгляд, которым одаривает меня, и сразу же смотрю вниз. Неловко. Надеюсь, он не подумал ничего лишнего.

– Можно я уточню? – спрашиваю аккуратно, зная своего вспыльчивого телохранителя. Почему-то, находясь рядом с ним, наедине, становилось некомфортно. Будто сковывает тисками, заставляя меня зажиматься.

Причём, только после нападения. В стенах своего дома я чувствовала себя уютно.

– Попробуйте.

Поджимаю губы, потому что Лев делает мне одолжение.

– Рядом нет никаких магазинов? Мне нужны лекарства, одежда и…

Смотрю на стакан в своих руках и проговариваю.

– Чай.

– Нет.

Хмурюсь, слыша резкий и исчерпывающий ответ.

Поднимаю обратно голову, встречаясь с карими глазами взглядом. Лев смотрит на моё лицо, облокотившись на столешницу. Попивает воду и взирает чётко на меня.

Становится неуютно. Кажется, он прожигает меня насквозь. Нет, дотла. Заглядывает в душу, заставляя чувствовать себя перед ним трепыхающейся девчонкой.

– А как же еда? Должна же здесь быть хоть какая-то цивилизация?

– Продуктовый магазин находится в нескольких километрах отсюда. Пока вы спали, я уже побывал там. Дороги туда нет, только пешком. Одежды, как и аптек, тоже нет.

Округляю глаза, не зная, что делать дальше. Мне нужны лекарства. Особенно тот травяной чай, который выписал мне доктор Ешевски. С ним боли становятся чуть реже, и я чувствую себя намного лучше.

А одежда… Мне, что, постоянно ходить в этом шифоновом голубом платье?

– Возьмите из шкафа пару футболок. Со штанами проблема, но они не сильно вам понадобятся.

Казалось, теряю дар речи. Но быстро беру себя в руки.

– Чего-чего? – переспрашиваю.

– Олеся Игоревна, – на удивление спокойно произносит Лев, продолжая сверлить меня взглядом. Вижу, как его губы чуть подрагивают, когда он говорит следующее: – Скажу сразу. Вам нельзя выходить на улицу без меня, значит, и штаны не потребуются. Подходить к окнам тоже нежелательно. Вряд ли нас здесь кто-то найдёт, но мне не хотелось бы соскребать ваше милое личико и маленькое тельце с пола, если вдруг случится что-то неожиданное.

Сглатываю, представляя эту картину. Нет, этого я точно не хочу.

Энергично киваю, не собираясь делать и шага за порог. Бог с ней, с улицей, моё и здоровье ребёнка мне дороже. Как и жизнь.

Невольно поглаживаю то место, где маленький сорванец пихается ножкой. В последнее время он слишком активный, а значит…

– Что будем делать, если у меня начнутся роды?

Его взгляд летит вниз, на живот. По лицу не видно, но в глазах какая-то ненависть, смешанная с брезгливостью. Не любит детей? Не знаю. Но такое отношение к моему малышу мне не нравится. Хочется попросить не строить столь неприятное выражение лица, но не успеваю.

– Будем надеяться, что это произойдёт позже, как всё закончится.

И снова говорит так холодно, будто дети для него пустое место. Какая-то проблема, балласт и помеха. И почему он такой противный?