В объятиях Зверя (СИ)

Молодая принцесса была вне себя от гнева. Мало того, что этот хвостатый нахал скрыл от нее, кем является, так он еще и вел себя, как последний… хвостатый нахал!

Девушка не находила слов. А как широко он улыбался Харре своей наглой кошачьей мордой! Только усов с шерстью и не хватало, да шершавого языка, которым он мог бы облизать жрице ногу!

А, собственно, чего она злилась? Ведь сила внушения нимф ей прекрасно известна. Она и сама попадала под влияние чарующего голоса Харры. Не даром она — Верховная. Её власть над мужчинами должна быть особенно сильна.

Но до чего же болезненно было представлять, что вот прямо сейчас в самом большом шатре на острове тонкие жемчужные ручки гладят его мускулистое тело… Алые женские губы целуют его лицо, ласкают немного смуглую горячую кожу… А он сильно прижимает к себе ее вечно молодое тело, сжимая пальцами, нежно прикусывая зубами, заставляя стонать от восторга…

Нет, это было совершенно невыносимо. Марисса взъерошила волосы, стараясь выкинуть из головы дурацкие мысли, но все бесполезно. Она нервно ходила из стороны в сторону, меряя шагами расстояние от иглолиста до пальмодрева. К своей палатке, наспех сооруженной из веток, она не пошла. Пробралась к ближайшему кустарнику, скрывшись от глаз других нимф, и стала напряженно думать.

Откуда взялась в ней эта ревность? Какое ей дело до того, чем занимается Фьералин в свободное время? Еще вчера она знать не знала о его местонахождении, и помнить не помнила о том, что когда-то у нее был такой друг.

А теперь чрезвычайно яркая картинка слившихся в экстазе тел его и Харры заставляла кровь закипать.

Нет уж, так просто она этого не оставит. Это он изменил привычный ход ее жизни. Это он вторгся вслед за ней туда, где она жаждала спрятаться от всего мира. И это он должен за все ответить!

И начнет пусть с признания, что его имя не Лин. Пусть скромно потупит свои черные кошачьи глазки и извинится за все! За ложь, за то, что бросил ее пятнадцать лет назад, за то, что позволил мерзкой Харре себя трогать!

Да уж, Марисса и сама понимала, что ее заносит. Но ничего поделать не могла, тихонько направляясь обратно к шатру жрицы. По крайней мере она дала себе слово, что постарается вывести наглеца на чистую воду. Он должен сознаться во всем сам.

А сейчас у неё был всего один план: осторожно приподнять крайние листья у шатра Харры и подглядеть, что там происходит. Да — бесстыдно, да — аморально. Но иначе принцесса боялась, что ее загрызет жестокое и нестерпимое любопытство.

Но, стоило подойти ближе к огромному жилищу Верховной жрицы, как оказалось, что количество шныряющих вокруг нимф превышало все мыслимые пределы. Подглядеть хоть что-то не представлялось возможным.

Марисса была готова впасть в истерику. Но уже через мгновение она выдохнула с облегчением, прячась в тени широкого дерева, потому что Фьералин вместе с Харрой вышли из палатки.

Жрица, как и прежде, ласково и излишне фамильярно держала мужчину под руку. А Фьералин улыбался так широко, будто ему только что отдали бесплатно невероятно дорогую и ужасно популярную китовую щеточку для пальцев ног.

— Вот пушистый наглец, — процедила девушка, резко приседая и прячась в густой листве. Она, не переставая, кусала губы, стараясь не думать, почему на самом деле ее так волнует дальнейшая судьба Фьералина на этом острове.

То, что старая Харра решила взять в оборот мужчину, вовсе не удивляло Мариссу. Жрице было больше семидесяти лет, из которых пятьдесят она провела на этом острове. И тем сильнее принцессе была отвратительна эта ситуация.

Наверно, у себя в мыслях она все еще представляла Фьералина дерзким, диким и своевольным хищником. Эринием, тигром, зверем, которому невозможно навязать чужие желания. И видеть теперь, как он превращается в безвольную куклу под чарами какой-то нимфы, ей было больно.

Тем временем “сахарная парочка” двинулась в обход по острову, а Марисса, почти незаметная среди густой островной растительности, незримой тенью следовала за ними. Её поступь была легкой, а сохранившаяся со времен побега привычка прятаться помогала оставаться незамеченной.

Прогулка оказалась невыносимо долгой. За час, что Фьералин с Харрой осматривали остров, Марисса успела трижды устать, десять раз взбеситься, и еще двадцать — обругать Верховную жрицу за распущенность.

Жемчужная нимфа, как принцесса еще продолжала иногда называть Харру, всеми силами пыталась охмурить эриния. Она касалась его руками, периодически прижималась грудью и даже пару раз решилась почти насильно поцеловать. Но, как ни странно, Фьералин все время или отворачивался, будто случайно, или неожиданно восклицал что-нибудь, или вообще вдруг перехватывал руки женщины, восхищаясь “обворожительным” цветом ее кожи.

Они прошли самые важные места на острове. Осмотрели селение, прогулялись вдоль Священного озера, видели даже хижину отшельницы, куда Харра строго настрого запрещала ходить всем нимфам.