В объятиях зверя (СИ)

— Не вам говорить об уважении. Вы его не заслужили. Я уважаю только тех, кто относится ко мне по-доброму, а не подкладывает, как подстилку, под своих врагов. — сверкнула она глазами. — так мы будем ссориться, или перейдём, наконец, к делу?

Глава 16

— Чё ты щас сказал?! Я тебе глотку порву, сука, кровью харкать будешь, но хрен быстро сдохнешь! Имя моей дочери таким, как ты, даже произносить нельзя! Чтобы не поганить!

Кулак Зверя обрушился на стол, и Крокодил поспешно отдернул руки, чтобы удар не сломал ему костяшки пальцев. Откатился на стуле, невозмутимо улыбаясь, и спокойно повторил:

— У тебя, говорю, милая дочка, Стасик. На тебя похожа. Чё ты сразу в штыки? Случайно я её увидел, мимо проезжал. Девчушка боевая, конфетку отказалась брать, папа ей не разрешает с чужими дядьками и тётками разговаривать. Молоде-ец, хороший ребенок.

Стас резко встал, кресло с грохотом отъехало к стене. Наклонившись к Демьянову, упер ладони поверх стопы бумаг, и сквозь зубы процедил:

— Чего ты хочешь? Если это угроза, подумай, чё я с тобой сделаю, Тоша, только посмей Вику тронуть! Ты кровью и харкать и ссать будешь, мразь! Ты меня знаешь, я словами не кидаюсь!

— Уйми таланты. Я детей разменной монетой не делаю. К слову упомянул про Вику. Злой ты стал, Зверь. — миролюбиво вздохнул Крокодил, и лишь глаза, как буравчики, холодно сверлили Темникова. — забыл традиции наши. Делиться лакомым куском тебе в падлу. Нехорошо как-то. Отгрёб себе рынки, магазины крупные крышуешь. А о других тоже думать положено, мы ведь из одного дерьма вылезли, Стасик. Отстегни шмат от своего куска, а? Пока по-дружески прошу.

— Никакой дележки, Тоша. — отрубил Станислав, чувствуя, что еще чуть-чуть, и ярость выплеснется наружу. — то, что моё, моим и останется. Понял ты?! Каждый выживает по мере своих возможностей. Мне ни одна сука помощь не предложила, когда бабки нужны были. Моя мать умирала на операционном столе, а батя бухал по-черному. Сволочи в белых халатах с честными глазами мифическую цену за жизнь матери залупили, а мне, сопляку, тогда и не снилось, что такие бабки вообще существуют!

— Сочувствую. — равнодушно ввернул Крокодил.

— Засунь свое фальшивое сочувствие себе в задницу. — неожиданно тихо сказал Стас, и выпрямился. — короче, воровать я пошел не от хорошей жизни. А не пошел бы других граждан обворовывать, то и мать бы давно в могиле лежала. Всё упирается в деньги. И всё, что щас имею, это моё, Тоша, усек, мудак, это моё, я сам всё это заработал. И по хуй, как, главное, каков результат. Делиться своим с тобой мне в падлу, да, верно ты заметил. Так что, аудиенция закончена.

Крокодил хмыкнул, отчего его некрасивое лицо исказилось в отталкивающую гримасу голодного пресмыкающегося. Медленно встал, и изобразил пальцами, будто стреляет в голову Зверя.

— С тобой никогда диалога не получалось, Стасик. Как был ты жадюгой, так и помрешь… — он поправил полы дорогого пиджака, — безызвестным. Прикопают однажды твой труп в канавке, и какой-нибудь, блять, бомж, карманы у тебя вывернет, оберет до последнего грошика. Печально, правда?

— Такой большой, а до сих пор в сказки веришь. — выплюнул презрительно Зверь, провожая гостя глазами до двери. — слышь, Крокодил…

Тот замер на пороге, не оборачиваясь.

— Прощальное объятие возжелал, Зверь? Или передумал, совесть заела, решил поделиться со старым приятелем? Я ж много не прошу, мне и сорока процентов хватит — на баб и пойло.

— Губу закатай, Тоша. А то могу и посодействовать. — зло произнес Станислав, тяжело глядя в спину врагу. — запомни, сука, не дай Бог, с Викой чё случится… Я тебя живьем порежу на ремни и собакам скормлю.

— Ну, и фантазия у тебя, Зверь. Тебе бы режиссером стать, вон, снимал бы блокбастеры крутые. Сказал же, детишек не трогаю. Чё я, совсем без понятий? У самого…

Он осекся, и покинул кабинет. Эта его недомолвка не осталась без внимания Темникова. Надо попросить пацанов узнать, не произвел ли этот говнюк на свет мелких крокодильчиков, а заодно, позвонить верному Славику, чтобы охрану в доме матери усилил. К родным он наведается вечерком, мать во всем его поддерживала и ни разу ни в чем не упрекнула.

А потом — домой, к Васильку. Он весь день только о ней и думал, что было вообще ему несвойственно, тратить время на мысли о бабах. Соскучился, что ли? Это предположение вызвало на его губах скептическую улыбку.

* * *

После разговора с дядей Вася чувствовала себе паршиво. Одолевало желание нырнуть под душ, и смывать с себя всякое напоминание о нём, тереть руку там, где он на прощанье прикоснулся слюнявыми губами. Радовало одно, Натулька в порядке, она поговорила с нею по телефону, а Лёня показал видео, снятое вчера — девчушка вместе с его внуком, резвилась в местном «Диснейлэнде», и выглядела она замечательно. Василина утешала себя, что Леонид не совсем скотина, и тронуть малышку не посмеет, а его угрозы направлены на то, чтобы заставить строптивую, то есть её саму, выполнять условие.