В Обители Крыльев

Ответом на все эти вопросы, конечно же, было «нет». Расхожие описания моей жизни всегда сверкали так ярко, что совершенно затмевали реальность. Однако, памятуя о сем обстоятельстве, я чувствовала себя обязанной использовать его, где и когда смогу.

Но, безусловно, во всех остальных случаях я пользовалась им только во благо науке. Например, помогла основать в Фальчестере «Женскую школу Трент», где ученицам преподавали не только обычные для девочек музыку и литературу, но и математику, и ряд прочих точных наук. Когда в Меррифордском университете начали защищать первые диссертации в области драконоведения, я с радостью учредила для избравших эту стезю стипендию своего имени, а кроме этого поддерживала деньгами и иной помощью Международное Общество Драконоведов – результат работы, начатой нами с сэром Томасом Уикером в поместье Дар аль-Таннанин близ Куррата. Не столь официально я также поощряла рост Летучего Университета, пока он не оплел паутиной дружеских связей и общедоступных библиотек всю Ширландию, поймав в свои сети множество тех, кому не представилось иных возможностей получить образование.

Подобные вещи копятся незаметно, мало-помалу, одна за другой, так что их и не замечаешь, пока они не поглотят всю вашу жизнь без остатка.

Вот и в тот день, когда мне предстояло отправиться на некую лекцию в Кэффри-холле, я снова выбилась из расписания (что сделалось в моей жизни состоянием вполне обычным). Говоря откровенно, единственной причиной тому, что я не пропустила лекции вовсе, послужили недавно купленные часы – феноменально уродливый агрегат, единственным достоинством коего, хотя многие сочтут сие недостатком, являлся невыносимо громкий бой. Бой этот был единственной силой, способной вырвать меня из эпистолярного забытья, поскольку мой дворецкий недавно поступил на военную службу, экономка оставила нас ради заботы о престарелой матери, а с теми, кто пришел им на смену, я еще не состояла в достаточно близких отношениях и полагаться на то, что они выдворят меня из кабинета насильно, не могла.

Однако, когда я сбежала по лестнице вниз, карета была готова. Вскоре я уже ехала к Кэффри-холлу, чему была немало рада, так как, пропустив эту лекцию, расстроилась бы до глубины души. В то время я еще не знала, что могла упустить много больше, чем предполагала изначально.

Снаружи собралась такая толпа, что я велела кучеру свернуть за угол, где вышла из кареты и проникла в Кэффри-холл через боковой вход. Таким образом, я оказалась куда ближе к первому порту назначения, то есть – к комнате рядом с главным лекционным залом. Приложив ухо к двери, я услышала за нею негромкое бормотание, означавшее, что тревожить лектора стуком не стоит, а посему тихонько приоткрыла дверь и проскользнула внутрь.

Сухайл расхаживал из угла в угол, сжимая в одной руке стопку бумажных листов, другой же рукой поигрывая концом развязанного галстука, словно углом головного платка. При этом он быстро, негромко бормотал себе под нос – с тем чтобы перед началом лекции, как всегда, в последний раз пробежаться по тезисам. Увидев меня, он остановился и вынул из кармана часы.

– Пора начинать?

– Еще нет, – ответила я. Об этом нетрудно было догадаться по гомону, слышному даже сквозь двери. – А вот я ужасно опоздала. Пришел новый отчет из Дар аль-Таннанина.

Дар аль-Таннанин был штаб-квартирой Международного Общества Драконоведов, а отчет касался работ по разведению медоежек с целью установить пределы лабильности – то есть, гибкости – развития их организма. Мы с Томом Уикером открыли сие явление совершенно случайно, пытаясь определить, сколь значительные изменения окружающей среды способно выдержать драконье яйцо, не утратив жизнестойкости и не породив на свет дефективную особь. Дальнейшие исследования показали, что речь идет скорее не о дефективности, а о мутациях, каковые (если они удачны) адаптируют новорожденное животное к ожидаемым природным условиям.

Конечно, общепринятой наша теория еще не стала. С подобными теориями такое бывает всегда: даже микробная теория инфекционных заболеваний, спасшая в итоге множество жизней, приживалась в обществе поразительно долгое время. Приписать столь же колоссальное значение своей теории я не могу, однако мало-помалу, поколение за поколением медоежек, работа Общества закладывала фундамент, поколебать коего не удавалось и самым недоверчивым из критиков.

Лицо Сухайла озарилось улыбкой.

– Мне бы сказать, что я удивлен…

– Но это окажется ложью. У них появилась новая идея касательно того, как можно добиться увеличения медоежек в размерах. Я должна была прочесть отчет и подумать, не сумею ли помочь какими-либо рекомендациями. Да, кстати: может, тебе что-то нужно, прежде чем отправишься на съедение волкам?

Сухайл спрятал бумаги в кожаную папку, чтоб не измять их во взмокшей от пота ладони.

– Пожалуй, второго Камня с Великого Порога даже при твоих колоссальных способностях поблизости не найти, а именно это и было бы нужнее всего.