В Обители Крыльев

Что ж, мы их одолели. В первый день поднялись минимум метров на пятьсот, от души радуясь, что вызванная муссонами задержка дала нам время набрать столь хорошую физическую форму. Ночь выдалась снежной, так как завершение периода муссонов не отличается той же резкостью, что и его начало, а к тому времени мы достигли высоты, на коей атмосферная влага принимает кристаллическую форму. Но самым скверным оказался не снег, а ветер. Завыв за стенами палаток, он тут же показал, что одна из них закреплена плохо. Пожалуй, если бы не груз, палатку сдуло бы и унесло. Спали мы, нужно заметить, по четверо в палатках, рассчитанных на троих, чтобы не оставлять носильщиков под открытым небом, и я в кои-то веки имела случай порадоваться накрепко заложенному носу, уберегшему мои чувства от аромата стольких немытых тел (не исключая и моего собственного) в непосредственной близости.

Но все это было сущими пустяками в сравнении с преградой, лежавшей впереди, а именно – Чеджайским ледником.

Назван он по имени ближайшей горной вершины, меньшой соседки исполинской Гьяп-це. Ледник спускается с Че-джа длинной неровной дугой, охватывая ее подножье с восточной стороны, словно огромный язык. До праздничной поездки на юг Бульскево я неизменно представляла себе ледники в виде высоченных глыб льда, ярко-голубых в центре, окаймляющих берега замерзших северных морей. Однако ледники, конечно же, могут образовываться также среди гор в глубине материка при условии достаточной высоты, и эти ледники не имеют ничего общего с однородными массивами льда из моего воображения. Льды горных ледников текут – безусловно, медленнее воды, но все же движутся. Там, где течение льда убыстряется, образуются ледопады – то же, что водопады, только не жидкие, а твердые. Подобные области изобилуют трещинами (в которые можно упасть) и сераками (высокими ледяными зубцами, что в любую минуту могут обрушиться на голову неосторожному путнику). Даже короткий переход по леднику в лучшем случае весьма утомителен, в худшем же может закончиться травмами, а то и гибелью.

Достигнув кромки Чеджайского ледника, мы отослали одного из носильщиков с пони, нашим прощальным подарком жителям Лам-це Ронг, назад. Таким образом, дальше поклажу предстояло переносить частями, однако этого никак нельзя было избежать: подобной преграды не смог бы преодолеть ни один, даже самый крепконогий пони на свете.

С технической точки зрения переправа через ледник оказалась не самым сложным из того, что ожидало нас в последующие дни. По большей части она представляла собой предельно осторожное передвижение друг за другом, пока Фу или Чендлей шли впереди, пробуя лед альпенштоками – остроконечными, увенчанными небольшой каелкой посохами, незаменимыми помощниками всякого серьезного скалолаза. Преграждавшие путь трещины мы порой пересекали по снежным мостам (если наши вожаки считали их достаточно прочными), но чаще шли в обход – при условии, что замечали трещину вовремя: многие снег полностью скрывал от глаз, однако тяжести человека выдержать не мог.

Вот и той, в которую провалилась я, мы не заметили.

Нет, обвинять в невнимательности Чендлея я даже не думаю: неосторожность проявила я сама, уклонившись от курса влево вместо того, чтобы идти за ним след в след. Далее мне едва хватило времени подумать, что снег под ногой подается как-то легче обычного, после чего он рухнул вниз, увлекая в потаенную синюю бездну и меня.

Визг мой эхом отразился от ледяных стен и резко оборвался – это веревка, обвязанная вокруг пояса, сделала свое дело и остановила падение. Выскользнувший из пальцев альпеншток отправился дальше, разведывать глубины трещины. Его удара о дно я не услышала, хотя, должна признаться, не слишком-то и прислушивалась.

Когда мне удалось перевести дух, я судорожно нащупала веревку, ухватилась за нее и подняла взгляд. И, к немалому своему ужасу, увидела ноги Чендлея, свисавшие с края трещины. Обрушение незаметного снежного моста застало его врасплох, а внезапный рывок при моем падении не дал ему возможности устоять на ногах. Как всякий опытный скалолаз, он попытался остановить скольжение, вонзив в снег альпеншток, однако обрести опору сумел лишь в последний миг, едва не упав в трещину следом за мной.

Спас нас упомянутый мною выше подарок от скалолазов, учивших восхождению на горы Тома, Сухайла и меня. Прежде чем мы покинули Ширландию, бесценная миссис Уинстоу вручила нам великолепную новинку собственного изобретения, с тех самых пор сделавшуюся неотъемлемой принадлежностью всех, кому предстоит ходить по льду, – привязываемые к подошвам башмаков рамки с направленными вниз шипами, цепляющимися за лед куда надежнее гвоздей-оковок с трехгранными шляпками и притом не передающими ступне так много холода. Приспособления эти назывались «кошками», а пары, подаренные нам миссис Уинстоу, были изготовлены из синтетической драконьей кости.