В облаке перечной мяты (СИ)

Он вытер руки о светлые джинсы и обернулся: вдалеке просматривалась ржавая ограда, что отделяла заповедник от пыльной давно позабытой дороги. Раньше она вела за город, но со временем построили скоростную трассу, и этот путь был заброшен. Сюда редко кто заезжал.

Теон передёрнул плечами, но вовсе не от того, что озяб: по спине пробежал неприятный холодок. Казалось, что за ним кто-то наблюдает, затаившись среди высоких зарослей камыша на той стороне пруда. Нет, конечно же, нет. Просто это ветер — вот и всё. И какой только чёрт его дёрнул забрести в эту глушь?! Злиться, к его большому сожалению, можно было только на себя.

Раздвинув руками камыши, Теон выбрался на поросшую травой тропинку. Быстрым шагом направился к ограде, но, как и следовало ожидать, ворот не обнаружил. Ругаясь шёпотом, двинулся вдоль забора, то и дело, цепляясь рукой за прутья, чтобы выявить какой-нибудь гнилой и шаткий. Забор оказался новым, к его огорчению. Солнце уже село, и Теону стало по-настоящему страшно: вовсе не хотелось бродить по этим зарослям в темноте. Конечно же, дорогу, которая привела сюда, уже не отыскать, да он и не помнил вовсе, как очутился у пруда. Надо было всё-таки остаться в парке, а не ломиться по запутанным дорожкам чёрт знает куда!

Сегодня днём он вернулся с работы и оказался сбит с ног новостью о том, что отца положили в больницу. Сначала Теон даже не беспокоился, просто как-то растерялся и не мог найти себе дела в пустом доме, а к вечеру одолели мрачные мысли и нарастающее чувство тревоги не давало усидеть на месте. Он решил прогуляться, чтобы не сидеть в тишине. В одиночестве всегда становилось некомфортно, а тут ещё всякие дурацкие мысли лезли в голову.

Отец простудился на рыбалке и, как и следовало ожидать, не особо обеспокоился состоянием своего здоровья. Целую неделю у него держалась высокая температура и не проходил кашель, но визит к врачу он откладывал на потом. А когда всё-таки собрался, врач рекомендовал ему лечь в стационар. Отец запустил простуду и возникли осложнения.

Теон добрался до дома в двенадцатом часу, когда уже совсем стемнело и из-за облаков выглядывал краешек круглой луны. На кухне горел свет.

Сестра встретила на пороге и сразу начала ругаться:

— Где тебя носит? На улице уже ночь!

Теон устало вздохнул и стащил мокрые кроссовки. Ещё с утра они были белыми, но благодаря путешествию по болотам сменили цвет на грязно-серый.

— Я тебя ждал, правда! А потом ушёл гулять.

— И телефон не взял, конечно! — возмутилась Аша. Чуть помолчала, видимо, отмечая его потрёпанный вид. — Будешь есть? Я приготовила ужин.

— Ага. Я голодный, — признался Теон, бросив куртку на вешалку.

— Тогда мой руки и садись за стол.

****

Теон ковырялся вилкой в картофельно-мясной запеканке и вздыхал, глядя в свою тарелку. Аша ворчала, что отец совсем не заботится о своём здоровье, да и вообще ужасно себя запустил, и дом, кстати, тоже.

Теон поднял глаза и оглядел кухню. Растаяла гора грязной посуды в раковине, куда-то испарились с подоконника пустые бутылки, а старый, местами потрескавшийся линолеум блестел как новенький. Похоже, Аша нашла чем заняться, пока дожидалась его. И тут Теон понял: она ведь тоже волнуется за отца, просто, наверное, не знает другой способ показать это и совсем не умеет сидеть без дела.

Аша замолчала, и Теон отставил в сторону тарелку с недоеденным ужином.

— Спасибо, я больше не хочу.

Аша лишь кивнула и окинула брата грустным взглядом.

— С ним всё будет хорошо, — убедительным тоном сказала она и поднялась, чтобы поставить чайник.

— А вдруг нет? Знаешь, ну, наш папа уже немолодой и вообще он… — Теон замолк, уставившись в пол. — Я думал про маму — она ведь тоже всегда была, а потом её просто не стало. Я помню, что она в больнице лежала долго и всё. Я даже её лицо забыл, только фотографии и остались, — тихо закончил он и едва ли не всхлипнул.

Аша оставила кружки на кухонной тумбе и подошла к брату, крепко обняла его.

— Прекрати. Папа поправится. Мы завтра поедем в больницу и навестим его. Я взяла выходной, можем куда-нибудь сходить. Мы давно не проводили время вместе, — бодро сказала она.

— Ну, да, наверно, последний раз гуляли, когда мне было лет восемь. И то тебя заставили, — хмуро отозвался Теон.

Аша улыбнулась и вновь отошла к кухонной тумбе.

— Ты был ужасно капризным ребёнком, ещё и не слушался никого.

— Это неправда! Я был активным и любознательным, — тут же возразил Теон.

— Ну, конечно.

— Ты что, совсем меня не любила? — спросил Теон, когда сестра поставила перед ним кружку с чаем. У того оказался какой-то странный запах и цвет. — Это что, тётин чай?

— Смородина и вишня — у вас больше ничего нет. Он нормальный по вкусу, просто не очень похож на чай, — пояснила Аша, поправив рукава тёмно-серой блестящей кофты. — Конечно, любила, хоть мне порой и хотелось тебя прибить.

Теон бросил на сестру недовольный взгляд, но всё-таки ответ его успокоил. Они некоторое время сидели в тишине, а потом Аша объявила, что её повысили на работе.

Теон отстранённо заметил:

— Я думаю, что баба не должна быть умнее мужика.