В обнимку с ураганом

— Нет, — опять протестую я, — вдруг они меня в больницу заберут. Я не хочу свой отпуск провести среди старух.

Мои слова вызывают невеселую усмешку.

— Наташ, у меня к тебе несколько вопросов. Во-первых, с чего ты взяла, что тебя без твоего согласия заберут в больницу? Сейчас так не делают. Во-вторых, с чего ты взяла, что там только старухи? Открою тебе тайну, там полно твоих молодых коллег-отпускников. В-третьих, чем лучше лежать здесь долго и без лечения? Если на то пошло, то уж лучше встать на ноги за день-два в больнице.

Логика в его словах, несомненно, есть, но она не достигает моего сознания. Мне плохо, я не хочу ни в какую больницу, хочу, чтобы от меня все отстали. Отворачиваюсь, показывая, что говорить не о чем. Откуда-то издалека до моего сознания долетает разговор Антона по телефону. Он все-таки звонит врачу, в скорую помощь или в поликлинику. Мне кажется, что он разговаривает с кем-то знакомым, описывает мое состояние, высказывает предположение, что отравилась самопальным вином.

— Минут через двадцать приедет скорая, — парень видит, что я смотрю на него и поясняет очевидную вещь, он вызвал врача.

Дальше Антон продолжает звонить. В этот раз он ведет речь об адресах. Очевидно, Танька во время ужина рассказала ребятам о результатах нашего обзвона. Моя добровольная нянька, ни словом не упоминая про список пассажиров, договаривается с кем-то, чтобы ему пробили адреса людей по их именам, датам рождения и телефонам.

Мы с Танькой еще дома выписали на отдельный листочек пятнадцать неохваченных фамилий и сфотографировали наш рукописный список на телефон. Поэтому я знаю, что переслать фамилии не составляет труда. А главное, список никак связан с авиакомпанией, и тот прохиндей, незаконно сливший нам данные пассажиров, не пострадает. «Почему прохиндей? — мысленно одергиваю себя, — он же помог нам».

***

Просыпаюсь от ласкового прикосновения. Около меня сидит молодая женщина в синей медицинской форме.

— Придется немного потерпеть, — тихо говорит она, растирая мою руку около кисти, — можешь сжать кулак? — я послушно выполняю ее просьбу.

Она вставляет в вену иглу:

— Ну вот и прекрасно. Сейчас пятнадцать минут полежишь под капельницей, потом поспишь и проснешься как новенькая.

Поворачиваю голову и вижу рядом с собой высокий штатив, от которого к моей руке протянута трубочка. Антон вместе со вторым медиком сидит на соседней кровати. Силюсь сообразить, когда меня успели перевезти в больницу. Неужели все настолько плохо? Постепенно взгляд фокусируется на обстановке. Слава богу, я в номере у ребят. Надо же как продвинулась современная медицина — привозят с собой капельницы. Мне казалось, что это исключительно больничный аксессуар также, как операционный стол.

Закрываю глаза и проваливаюсь в дрему. Слышу, как врач что-то говорит Антону, понимаю, что ничего страшного не произошло, жить буду. Про себя добавляю, что если перестану делать глупости, то буду жить вполне хорошо. Через какое-то время врачи вытаскивают иглу, собирают все свои вещи и уходят.

— Ты спишь? — Антон пересаживается на мою, точнее свою кровать. — Хочешь расскажу, что мне ответили в полиции по поводу телефонов, до которых вы не дозвонились? Или потом?

— Нет, давай сейчас, — улыбаюсь я. Мне действительно полегче, и я готова выслушать все, что он хочет рассказать, тем более что это по-нашему с Танькой делу.

— Из пятнадцати номеров, всего три зарегистрированы в Сочинском районе, причем, именно в Лазаревском.

— А остальные?

— Остальные в основном в Москве и области, есть из других городов. Проще говоря, прилетели в Сочи отдыхать.

— Но ведь сегодня уже третий день. Не могли же люди прилететь отдыхать и не открыть чемодан.

— Наташ, я тоже надеюсь, что чемодан ваш взяли местные. Вернулись домой, бросили вещи и занялись своими повседневными делами. Во всяком случае ножками обойти вы сможете только местных. А их всего трое. Ладно, спи.

***

Просыпаюсь от голоса подруги. Судя по повышенным тонам и слегка заплетающимся языкам, Танька с Денисом вернулись с прогулки в приятном подпитии, скажем так, выше среднего. Они как обычно беззлобно переругиваются, но раз провели наедине целый вечер и не поубивали друг друга, значит, такой стиль общения их обоих устраивает. В душу мерзким слизнем просачивается недовольство. То же мне подруга, напоила меня левым вином, которое я и покупать-то не хотела. Ведь предупреждала ее, что опасно. Теперь я лежу тут трупом, а она веселится.

Тут же одергиваю себя. Сама виновата, нечего было идти на поводу. Чай не десять лет. Правильно хозяйка квартиры мне высказала, что самой надо думать, а не подстраиваться под кого-то, тем более под сумасбродную Таньку.

На самом деле, чувствую себя уже вполне сносно. Не знаю, как долго спала, и который сейчас час, но в лежачем положении чувствую себя совершенно здоровой. Во всяком случае не тошнит.

— Тоха, как там Натик? — подруга, наконец, вспоминает о бедной страдалице. Глаза у меня закрыты, и она делает вывод, что я сплю.

— Скорую вызывал, ей капельницу поставили. Сейчас спит, как видишь. Так что обороты сбавляйте.