В обратную сторону

Я быстрым шагом иду за ней, автоматически подмечая по пути разные говорящие мелочи, вроде разбросанных в гостиной игрушек, развивающего коврика на полу, мобильной качели и ходунков. Но главное открытие меня ждет на кухне. Очаровательный малыш с серыми любознательными глазами. Я знал, что увижу его сегодня, но все равно оказался не готов. Застыл, как дурак, на пороге, наблюдая, как Эля торопливо достает наполовину выбравшегося из стульчика для кормления сына. Нашего сына. Я привыкаю к этой мысли, растерянно и почти не дыша рассматривая темноволосого мальчугана в перепачканном слюнявчике. Он беззубо улыбается, размахивая кулачками, и тоже с любопытством смотрит на незнакомца, коим я для него и являюсь. У него мои глаза и улыбка, и цвет волос, и такой же хулиганский взгляд, как на моих детских снимках. Сердце сжимается, голова идет кругом, эмоций так много, что не помещаются в груди.

— И куда мы собрались? Разве можно так мамочку пугать? — взволновано щебечет Эля, прижимая ребенка к себе. Тарелка и остатки каши на полу, там же валяется ложка и кружка-поилка. Понимаю: еще каких-то пару секунд, и Роберт выпал бы из стула и полетел лбом прямо на кафельную плитку. Пока мы с Элей орали друг на друга, чуть ребенка не прозевали. Вот теперь я чувствую себя дураком в квадрате или даже в кубе. И все равно злюсь на нее, злюсь, что не принимал участия в выборе имени для своего сына, не держал на руках в первые дни после рождения, не наблюдал, как с каждым днем Роберт меняется и учится чему-то новому: улыбаться, держать голову, кидаться игрушками, плеваться кашей, вылезать из стульчика для кормления… С Кэтти я пережил все эти незабываемые периоды и помню, что каждый новый день был особенным, наполненным открытиями и событиями, которые меняли меня, каждый день меняли меня к лучшему. С Робертом могло быть так же и в то же время совсем по-другому. Все дети разные, я бы хотел узнать, какой он — мой сын, но Эля с какого-то перепугу решила, что у нее есть право решать за меня. Мы с ней об этом еще поговорим, но не сейчас. Мой сын не должен видеть наших разборок. К тому же я здесь вовсе не для того, чтобы мотать нервы его матери, хотя она несомненно заслужила большую взбучку, и я ее Эле обязательно устрою, но наедине.

— Можно мне… — недвусмысленно протянув руки, прошу я. Эля хмурится, настороженно бегая взглядом от моих ладоней к лицу и обратно.

— Ты с самолета. Вирусов на себе наверняка притащил.

— Я соврал, — признаюсь без смущения. — Заехал в гостиницу, принял душ, переоделся и сразу к тебе. Теперь можно?

— Руки помой. На улице тоже полно микробов, — занудствует Эля. Я не спорю. Заботится о здоровье нашего сына — молодец. От меня не убудет.

— Ладно, — стиснув зубы, иду к раковине, лью в ладонь внушительную порцию жидкого мыла и включаю воду. Закончив, тщательно вытираю руки кухонным полотенцем и с натянутой улыбкой поворачиваюсь к Элине. — Что-то еще? Костюм, например, надеть защитный.

— Костюм не надо, — качает головой Эля. Колеблется где-то с минуту, но все-таки уступает и передает мне сына. — Осторожно, Дим, — портит она все впечатление.

— Я знаю, как обращаться с маленькими детьми, — говорю спокойным тоном, удобно устраивая сына у себя на руках, немного наклоняю назад, чтобы как следует рассмотреть. — Ну привет, парень, — расплываюсь в широкой улыбке, и Роб сияет в ответ, хватая маленькой ручкой меня за нос. Потом дергает за волосы, стучит по щеке и довольно гулит на своем тарабарском, щедро пуская слюни на дизайнерский пиджак. Зубы у него все-таки есть, целых шесть и на подходе седьмой, отсюда и слюни. — Правильно, Робби, сначала надо хорошенько настучать и за волосы оттаскать, а потом знакомиться будем, — смеюсь я, получив маленьким кулачком в глаз.

— Роберт, не безобразничай, — смущенно бормочет Эля, стоя рядом с нами. Не знаю, кто из нас больше нервничает. Она или я. Робби — вот он точно всем доволен.

— Пусть, ему можно. Мужик должен уметь постоять за себя, — улыбаюсь я, целуя сына в макушку и невольно закрываю глаза, шумно вдыхая неповторимый детский запах. Мой сын пахнет молоком и медом. С ума сойти, как вкусно. — И за маму, если вдруг папа будет на нее кричать, — добавляю я, открывая глаза и пронзительно глядя на Элю. Она шмыгает носом, старательно сдерживая слезы, но у нее это очень плохо получается. Я хочу сказать еще что-то важное и очень правильное, но все мои планы сбивает громкая трель дверного звонка.

— Это няня, — быстро проговаривает Эля, смаргивая влагу с ресниц. — Присмотришь за Робом, я схожу открою.

— Конечно, — мягко киваю я, провожая жадным взглядом пару стройных ножек, и полностью переключаюсь на сына.