В одежде человека. Сфинкс или робот

— Я уже подумал об этом. Есть ли у вас дома кусачки или большие клещи? Я думаю, что этого будет достаточно. Металлическая сетка в птичьих клетках довольно тонкая, а ночью в зоопарке остается только один сторож. Думаю, мы успеем вырезать в сетке дыру и убежать. Но вот как быть с забором?

— Не бойся, это просто, — заверил его Эмиль. Он знал место, где большая липа раскинула свои ветви прямо над забором.

— И еще, я не смогу уйти незамеченным, если у меня не будет одежды, — напомнил пеликан. — Боюсь, меня сразу схватят и вернут сюда.

— Я принесу джинсы и какую-нибудь рубашку, если только они налезут на тебя.

— Придется постараться, — сказала птица. — У нас нет времени искать что-то другое.

По его голосу Эмиль понял, что пеликан немного расстроен. Он привык к красивой одежде, и ему хотелось выглядеть достойно во время своей последней прогулки по городу.

— Встретимся в полночь, — шепнул пеликан. — Я буду ждать.

Они попрощались, и Эмиль направился к выходу. Но на полдороге он вдруг остановился и прислушался. Пеликан что-то напевал себе под нос. Эмиль оглянулся. Ему был виден профиль пеликана, который при желании можно было бы назвать даже красивым: длинный светлый клюв, курчавые перья на голове, изящный изгиб тонкой шеи.

Пеликан пел:

Крылья сапсану свобода дает,
Нет для стремительной рыси преграды,
Конь быстроногий несется вперед,
Морю бескрайнему омули рады.

Но бесполезны в неволе крыла,

И подгибаются ноги без силы,
Стража безмолвная дверь заперла,
Не убежать из темницы постылой.

Горе тюремщикам и сторожам!

Ночи не спите вы, в страхе дрожа;
Ведомо вам, что настанет тот мае
Цепи наденет судьба и на вас.[4]

Побег

Мамы опять не было дома, но на полу в прихожей Эмиль обнаружил письмо. Оно было от бабушки. В конверте лежало пятьдесят марок и поздравления с именинами. Эмиль совсем забыл про свои именины, и мама тоже забыла.

Дорогой Эмиль!

Поздравляю тебя с именинами.

Посылаю тебе пятьдесят марок. Купи себе все, что хочешь, но не трать по пустякам.

Я желаю, чтобы ты вырос хорошим человеком.

Хорошие люди — такая редкость в нашей жизни.

Любящая тебя бабушка

Деньги пришлись как нельзя кстати. Эмиль ни секунды не раздумывал, на что их потратить. Теперь они с пеликаном смогут добраться до моря на автобусе или на поезде. Даже на продукты еще останется. Это уж точно не пустяки.

Эмиль купил в соседнем магазине килограмм свежей салаки, сделал себе несколько бутербродов с сыром, заварил в термосе какао. Свернул старые джинсы и рубашку в плотный узел и сложил все в новый школьный ранец, подаренный папой и Ирмели.

Вечер тянулся бесконечно. Эмиль включил телевизор и уселся перед ним на пол, но не понимал, что там показывают. В темной комнате гремели выстрелы, дорогие машины гнались друг за другом по узким переулкам, красивая женщина, спотыкаясь, бежала от кого-то по мокрому парку.

Эмиль сидел, погрузившись в свои мысли и зажав в руках кусачки.

Потом он снял ботинки и лег на кровать поверх покрывала, оставив женщину на произвол судьбы. Надо было хоть немного поспать перед предстоящей дорогой. На всякий случай он принес из маминой спальни будильник и завел его на пол-одиннадцатого.

Спал ли он? Он был в какой-то далекой стране Черного слона. Там не было никакой растительности, ни травы, ни леса. Не было даже воды. По пересохшей растрескавшейся земле длинной цепочкой брели огромные черные слоны. Они совсем не были похожи на слоников из детской песенки, которые маршировали по пустыне под ярким южным солнцем. Черные слоны ступали тяжело, и каждый шаг их был похож на глухой удар в гонг. Эмиль сам был во сне слоном с тяжелой поступью. Дорога была длинной и мучительной, и он не знал, откуда и куда они идут.

Эмиль еще никогда не видел такого безнадежного сна. Он даже не смог сразу подняться, когда зазвонил будильник, такими тяжелыми стали его руки и ноги. Но потом вспомнил глаза пеликана, смотревшие на него из-за решетки, быстро встал и надел ботинки.

Мама была уже дома и спала. Она тяжело дышала, рот был приоткрыт, а на лбу выступили капельки пота. Она была не в силах даже переодеться, так и спала в нижней юбке. Эмиль ни разу не видел у мамы этой юбки. Она была черная, шелковая, украшенная кружевами.

«Мама, — написал Эмиль на листе бумаги. — Меня сегодня не будет ночью дома. Я ушел по важному делу».

Потом он вспомнил бабушкино письмо и подписал: «Любящий тебя Эмиль».