В одной стране: Заговор обреченных. Три года спустя

Коста. Жена, зови гостей ужинать.

Мина. Прошу вас, прошу. Святой отец, сделайте честь нашему дому. Стол накрыт.

Вента. Как говорится, мы не морщимся перед накрытым столом. Идем, Яков, выпьем, а? Ведь его и монахи приемлют!

Ясса. Ты выпьешь до дна уготованное тебе в аду, еретик!

Вента. Согласен! Рай — слишком скучное место для меня.

Христина. Я посижу с Ганной, мне не хочется есть.

Все уходят в дом.

Ганна. А вы все цветете, Христина.

Христина. Последняя игра солнечного луча. Скоро и он померкнет. Все проходит, как дым. Бегу за жизнью, а она бежит от меня! (Смеется.) Боже мой, давно ли мы были с вами в Испании!.. Помните Гвадалахару, Карабанчель?..

Ганна. Да-да… Только дело-то в том, что каждый из нас искал в Испании свое.

Христина. Такова уж моя натура — искать в жизни неизведанного.

Ганна(помолчав). Да, по-разному мы смотрим на жизнь, Христина. Для нас, коммунистов, и Испания, и подполье, и всякая борьба, где б она ни шла, — борьба за идею, которую ничто не остановит и не сломит. Для нас жизнь — борьба за лучшую жизнь для всех. А для вас? Риск, поиски неизведанного! Нет, право, не стоит жить ради того, чтобы сверкнуть мотыльком.

Христина. Самое страшное в жизни, Ганна, — скука!

Ганна. Это авантюризмом называется, Христина.

Христина. Нет, Ганна! Жить каждым биением сердца, жить каждую секунду, жить и ощущать жизнь во всем ее разнообразии, во всей увлекательной игре впечатлений и переживаний, жить, что бы там ни было, — разве это уж так преступно? Я так много делаю для других, что могу пожить и для себя.

Ганна. Может быть… Может быть… А вот я никак но могу выбрать время, чтобы пожить для себя.

Христина. Я бы сошла с ума от жизни, которую ведете вы. Правда, и я работаю в партии и в министерстве… Положение с продовольствием отчаянное, и я тружусь, как лошадь… Но даже и теперь я умею вырываться из кабинета на несколько часов, чтобы заняться портнихами, массажистками, тренерами… Честное слово, я чувствую себя глубоко несчастной, если мне не удается убежать от работы хотя бы на три часа! А вас я не понимаю, Ганна.

Ганна(задумчиво). Нет, я счастлива, Христина. Лишь иногда бывает одиноко… Одиноко, когда вспомнишь тех, кто уже не вернется ко мне… (Вытерла слезу.)

Христина. Это чувство знакомо и мне. Я глушу его. Жизнь так коротка, а неизведанного еще так много… Нет, каждый день должен быть игрой…

Ганна. Ради чего, Христина?

Христина. Чтобы победить…

Ганна. Что победить?

Христина. Все, что стоит на пути к совершению желаний. (Шутливо.) А они беспредельны. (Помолчав.) Что на Юге, Ганна?

Ганна. Сложное там положение, Христина. Нечистую игру ведут там и люди вашей партии. Они сговариваются с католиками — да-да, они хотят расколоть Народный фронт.

Христина. Полно, у страха глаза велики. Вам чудится заговор даже там, где едва теплится здоровая оппозиция к политике коммунистов.

Ганна. Коммунисты — глаза и уши народа.

Христина. Бывают глаза, плохо видящие, и уши, плохо слышащие. Право, вы, коммунисты, надоедливо много кричите о реакции. Не кажется ли вам, Ганна, что громче всех кричат о реакции те, кто забрал слишком много власти и боится ее потерять?

Ганна. Кто опирается в своей политике на народ, тот ничего не боится, Христина.

Христина. Ну, знаете, ведь мою партию тоже поддерживает народ.

Ганна. Полно, какой там народ! Буржуев и золотую молодежь вы зовете народом? Не будьте смешной! И помните: я вас предупредила, Христина Падера!

Из дома выходят Иоаким Пино и Коста.

Явление 18

Коста. Госпожа Падера, я и моя жена просим хотя бы отведать нашего вина.

Ганна. Идите, идите, Христина. Министр продовольствия должен знать качество деревенского вина.

Коста и Христина уходят в дом.

Пино. Я разыскал по телефону премьера, он выехал сюда.

Ганна. Спасибо. (Помолчав.) Плохие вести привезла я с Юга, Пино. Дело в том, что там зреет заговор, он широк и глубок, а цель его — отторгнуть Юг страны от республики, превратить в самостоятельное государство с реакционным правительством. Кое-кому за рубежом не терпится ослабить нашу страну: архиепископ Юга в сговоре с ними и с террористическим подпольем Юга, — вот оно как, Пино.

Пино(в смятении). Архиепископ Юга — заговорщик? Он глубокий старец, что ему до мирской суеты?

Ганна(жестко). Слушайте, Пино, если вы не обрубите корни заговора одним ударом, он превратится в восстание реакции… Знаете ли вы, что кардинал Бирнч служит богу и дьяволу? Нити заговора, я выяснила это, ведут в столицу, в его замок…

Пино(в смятении). Что вы говорите, одумайтесь! Он глава церкви…

Ганна. И вдохновитель заговора.

Пино. Но это еще надо доказать! Да-да! У нас демократия! Слава богу, она еще существует у нас…