В одном лице

— Хорошо бы нам вместе поехать в Европу, — сказал я ему, но сам продолжал наблюдать за Киттреджем: теперь он прыгал через скакалку. Киттредж никак не мог отвести глаз от мисс Фрост; он подпрыгивал на месте и таращился на нее, не сбиваясь с ритма.

— Смотри, кого она теперь очаровала, — с обидой в голосе сказал Аткинс.

— Вижу, Том, вижу, — сказал я. (Киттредж и мисс Фрост вместе — что это, мой худший кошмар или тайная фантазия?)

— Мы поедем в Европу этим летом — я тебя правильно понял, Билл? — спросил Аткинс.

— А почему бы нет? — Я постарался, чтобы это прозвучало небрежно. Я все еще наблюдал за Киттреджем.

— Если родители разрешат — но ведь можно их попросить, да? — сказал Аткинс.

— Все в наших руках, Том, — мы должны им объяснить, что для нас это важно, — сказал я.

— Билл, она на тебя смотрит! — задохнулся Аткинс.

Когда я взглянул (так небрежно, как только мог) на мисс Фрост, она снова улыбалась мне. Она поднесла сложенные средний и указательный пальцы к губам и поцеловала их. Прежде чем я успел ответить на ее воздушный поцелуй, она снова отвернулась к мату.

— Ого, вот теперь Киттредж заинтересовался! — возбужденно заметил Том Аткинс. Еще несколько секунд я не сводил глаз с мисс Фрост; я и без Аткинса знал, что Киттредж смотрит на меня.

— Билл, Киттредж… — начал Аткинс.

— Я в курсе, Том, — сказал я.

Я задержал взгляд на мисс Фрост еще на мгновение, прежде чем — как бы невзначай — взглянуть на Киттреджа. Он перестал прыгать и смотрел на меня. Я улыбнулся ему, стараясь, чтобы улыбка вышла безразличной, и Киттредж снова принялся подпрыгивать; то ли намеренно, то ли бессознательно он ускорил темп, но теперь снова повернулся к мисс Фрост. Я не мог не задаться вопросом, не пересмотрел ли Киттредж свое мнение насчет «омерзительности» произошедшего. Может, то, чем занимались мы с мисс Фрост, больше не казалось Киттреджу омерзительным, или просто мне хотелось так думать?

Атмосфера в зале резко изменилась, когда Киттредж вышел на мат. Со скамеек обеих команд оценивающе наблюдали за последовавшим избиением. Прежде чем прижать соперника к мату, Киттредж обычно успевал порядочно его измочалить. Дилетанту вроде меня было сложно различить, где проявлялась техническая сноровка Киттреджа, где — физическая подготовка, а где — просто превосходство в грубой силе; Киттредж просто валял соперника как хотел, перед тем как уложить на лопатки. В последнем раунде всегда наступал момент, когда Киттредж бросал взгляд на часы на судейском столе; в этот момент болельщики начинали скандировать: «Кла-ди! Кла-ди! Кла-ди!» К тому моменту пытка так затягивалась, что противник Киттреджа, казалось, уже и сам мечтал, чтоб его уложили; через несколько секунд судья наконец-то объявлял туше́, что выглядело запоздалым актом милосердия. При мне Киттредж не то что ни разу не проиграл — никто даже не оказал ему хоть сколько-то достойного сопротивления.

Остальные матчи той субботы мне не запомнились, даже не помню, чья команда в итоге победила. После своего матча Киттредж снова впился глазами в мисс Фрост — и лишь изредка поглядывал на меня.

Я, разумеется, продолжал переводить взгляд с Киттреджа на мисс Фрост и обратно; я впервые видел обоих одновременно и, признаюсь, с волнением представлял себе тот миг, когда мисс Фрост наконец посмотрит на Киттреджа. Но она не взглянула на него — ни разу. Она смотрела на борцов и иногда, хоть и мимолетно, улыбалась мне — а Том Аткинс то и дело спрашивал:

— Билл, может, хочешь уйти? Если тебе неловко, давай просто уйдем — я тоже пойду с тобой.

— Все в порядке, Том, не хочу я уходить, — повторял я.

— Европа! Никогда не думал, что увижу Европу! — в какой-то момент воскликнул Аткинс. — Вот интересно, а куда именно в Европу мы поедем и на чем будем путешествовать. Наверное, поездом — а может, и автобусом. Хорошо бы знать, какая одежда нам понадобится…

— Мы поедем летом, нам понадобится летняя одежда, — сказал я.

— Это понятно, но прямо официальная или не очень — вот я о чем. И сколько денег на все это нужно? Я правда понятия не имею! — паниковал Аткинс.

— Спросим кого-нибудь, — сказал я. — Куча народу уже побывала в Европе.

— Только Киттреджа не спрашивай, — продолжал тревожиться Аткинс. — Такие заведения, к каким привык Киттредж, нам точно не по карману. И мы ведь не хотим, чтобы Киттредж узнал, что мы вместе едем в Европу, да?

— Том, прекрати болтать ерунду, — сказал я. Тем временем Делакорт показался из-под полотенца; похоже, он наконец отдышался — и снова держал в руке бумажный стаканчик. Киттредж что-то ему сказал, и Делакорт немедленно уставился на мисс Фрост.

— От Делакорта у меня… — начал Аткинс.

— Я в курсе, Том! — ответил я.

Я заметил менеджера сборной — неприметного, подобострастного парня в очках; раньше я не обращал на него внимания. Он вручил Киттреджу апельсин, разрезанный на четвертинки; Киттредж взял апельсин, не взглянув на менеджера и не сказав ему ни слова. (Менеджера звали Мерривезер, и с такой фамилией, сами понимаете, по имени его никто не звал.)