В одном немецком городке

— Я всячески шел вам навстречу, — оборвал его Брэдфилд с прежней, внезапно вспыхнувшей враждебностью. — Проявлял всяческое снисхождение. И к вашей малопочтенной профессии, и к вашему невежеству в области дипломатических отношений, и к вашей из ряда вон выходящей невоспитанности. Ваше пребывание здесь не принесло нам ничего, кроме беспокойства и неприятностей; вы, словно нарочно, старались восстановить против себя всех. Какого черта позволили вы себе остаться в Бонне, когда я распорядился, чтобы вы уехали? Почему вы врываетесь ко мне в кабинет в этом неподобающем виде? Или вы не имеете представления о том, что сейчас происходит? Сейчас пятница! Разрешите вам напомнить, раз вы, по-видимому, изволили об этом позабыть, что на сегодня назначена демонстрация.

Тернер не двинулся с места, и гнев Брэдфилда одержал верх над его усталостью.

— Ламли предупреждал меня, что вы человек грубый, неотесанный, но энергичный; пока что вы сумели проявить лишь свою неотесанность. Меня нисколько не удивляет, что с вами так обошлись, — вы сами нарываетесь на подобное обхождение. Я предупреждал вас о том, какой вред может принести ваша деятельность, я изложил вам свои соображения, в силу которых дальнейшее расследование должно быть прекращено, и я старался закрыть глаза на ничем не оправданную грубость, которую вы проявили по отношению к моим сотрудникам. Но теперь с меня хватит. Я запрещаю вам переступать порог посольства. Убирайтесь вон.

— Я нашел папки, — сказал Тернер. — Все папки, все, что пропало. И тележку. И пишущую машинку, и стул. И электрический камин, и вентилятор де Лилла. — Его голос звучал надломленно, словно ему было безразлично, поверят ему или нет, и взгляд, казалось, бродил где-то за пределами кабинета. — И чайные чашки, и всю прочую утварь, которую он понемногу к себе натаскал. И письма, которые он забирал из экспедиции и не отдавал Медоузу. Они были адресованы ему, Лео, понимаете. Это все были ответы на те письма, что он рассылал. Он завел там у себя внизу целое управление — филиал вашего аппарата советников. Только вы об этом и не подозревали. Он открыл всю истинную правду про Карфельда, и поэтому они теперь гонятся за ним. — Он легонько потрогал свою щеку. — Те, что расправились со мной, теперь гонятся за Лео. А он скрывается, потому что узнал слишком много и задавал слишком много вопросов. Насколько я понимаю, они его, верно, уже схватили. Очень жаль, что я так долго вам здесь докучал, — сказал он сухо. — Но вы видите, как обстоит дело. Мне бы хотелось выпить чашку кофе, если позволите.

Брэдфилд не шелохнулся.

— А Зеленая папка?

— Ее нет. Осталась только пустая сумка.

— Он взял ее?

— Я не знаю. Он или, быть может, Прашко. Не знаю. — Он покачал головой. — Мне очень жаль. — Помолчав, он сказал: — Вы должны разыскать его, прежде чем это сде лают они. Иначе они убьют его. Вот зачем я к вам пришел. Карфельд — обманщик и убийца, и у Гартинга есть тому доказательства. До вас доходит то, что я вам говорю? — спросил он, неожиданно повысив голос.

Брэдфилд пристально смотрел на него, не проявляя ни малейшей тревоги.

— Когда Гартинг заинтересовался Карфельдом? — спросил Тернер, словно обращаясь к самому себе. — Он не хотел ничего замечать поначалу. Поворачивался ко всему спиной, старался забыть. Старался не видеть. Жил, как все мы, держа себя в узде, не желая вмешиваться, и называл это отказом от себя во имя общего блага. Разводил сад, посещал званые вечера. Занимался разными пустяками. Старался выжить и не впутываться ни во что. Прятал голову в плечи, чтобы колеса жизни катились мимо, не задевая. Так было до октября, пока Карфельд не показал своей силы. Он знал Карфельда — вот в чем дело, понимаете? И Карфельд был перед ним в долгу. Это много значило для Лео.

— В чем это он был перед ним в долгу?

— Погодите. Мало-помалу он начал… возвращаться к жизни. Он позволил пробудиться своим чувствам. Мысль о Карфельде мучила его, не давала ему покоя. Мы с вами оба знаем, как это бывает, когда что-то мучит. Физиономия Карфельда была повсюду — так же, как сейчас. Хмурящая брови, ухмыляющаяся, угрожающая… Его имя звучало в ушах Лео, не умолкая: Карфельд — обманщик, Кар фельд — убийца. Карфельд — шарлатан.

— Что за чушь вы порете! Нельзя же быть столь смехотворно нелепым.