В одном немецком городке

– В гапсторфском домике был погреб. Этот погреб при бомбежке не пострадал. Окна в погребе были заложе ны кирпичами и зацементированы, а из лабораторий в погреб шли газоотводные трубы. Кирпичные стены погреба были все изодраны.

– То есть как это «изодраны»?

– Руками, пальцами,– сказал Тернер.– Ногтями, надо полагать.

– Но так или иначе, главное командование встало именно на вашу точку зрения. Карфельд запер рот на замок, новых улик не нашлось, преследование не было возбуждено на вполне законном основании. Дело легло на полку. Отдел расследования переехал в Бремен, затем в Ганновер, затем в МЈнхенгладбах, и все дела были отправлены туда же. Вместе со всякими другими материала ми из Управления главного военного прокурора. Где все это и должно было храниться, пока не будет принято окончательное решение о том, что делать дальше.

– И вот до этих материалов и добрался Гартинг?

– Он давно до всего добрался. Он же вел всю работу своей группы по расследованию. Он и Прашко. Вся переписка, протоколы, запросы, доклады, свидетельские показания, все досье по этому делу от начала до конца – теперь оно уже имеет и конец,– все регистрировано рукой Лео, Лео брал Карфельда под стражу, допрашивал его, присутствовал при вскрытии трупов, разыскивал свидетелей. Женщина, на которой он собирался жениться – Маргарет Айкман,– работала в том же разведывательном отделе, что и он. Вела канцелярскую работу. Их называли охотниками за черепами. В этом была его жизнь. Все они стремились только к одному: чтобы Карфельд был привлечен к суду.

Брэдфилд сидел, глубоко задумавшись.

– А как понимается здесь это слово – «гибрид»? – спросил он вдруг.

– Нацистский термин. Означает: еврей-полукровка.

– Понимаю. Понимаю. Значит, в какой-то мере все это задевало его лично, не так ли? И не могло не иметь для него значения. Он был очень легко уязвим. Он все пропускал через себя, иначе жить он не умел.– Рука Брэд– филда с зажатым в ней пером лежала совершенно непод вижно.– Тем не менее едва ли это подсудное дело.– Помолчав, он повторил как бы про себя: – Едва ли это подсудное дело. В сущности, в любом случае едва ли тут можно создать дело. Даже при самом пристрастном, самом неквалифицированном подходе. Нет, ни с какой стороны дело Карфельду пришить нельзя. Вместе с тем все это очень интересно, разумеется; это объясняет его отношение к англичанам. Но это еще не делает его преступником.

– Верно, не делает,– согласился Тернер к немалому удивлению Брэдфилда.– Дела из этого создать нельзя. Но мысль об этом не переставала глодать Лео. Он ничего не забыл. Он изо всех сил старался подавить это чувство, заглушить его в себе. И не мог от него уйти. Он должен был удостовериться, он должен был еще раз проверить все, и в этом году в январе он спустился в «святая святых» и перечитал все свои доклады, всю свою аргументацию.

Теперь Брэдфилд снова сидел очень тихо.

– Возможно, тут сыграл роль и возраст. Но основ ное – опасение, не было ли что-то упущено.– Тернер произнес это так, словно это была и его личная проблема, оставшаяся и для него нерешенной.– А может быть, если хотите, и чувство ответственности перед историей.– Он помолчал в нерешительности.– Чувство времени. Он ощущал парадоксальность происходящего и необходимость что-то предпринять. И кроме того, он был влюблен,– прибавил Тернер и поглядел в окно,– хотя, быть может, он никогда бы себе в этом не признался. Он хотел просто использовать кого-то в своих целях, но получил больше того, на что рассчитывал. И тогда он вышел из своей летаргии. В этом же все и дело: разве противоположность любви – это ненависть? Вовсе нет. Летаргия. Апатия. Как у всех здесь.– Он помолчал и добавил мягко: – Однако нашлись люди, которые заставили его почувствовать себя в орбите больших дел. Короче, по тем или иным причинам он снова взялся за поиски. Снова перечитал все бумаги от начала до конца. Снова изучил всю обстановку, пересмотрел все материалы, относящиеся к тому времени и хранившиеся в архиве и в «святая святых». Снова с самого начала проверил все факты и начал заново наводить справки и вести расследование на свой страх и риск.

– Какого рода расследование? – спросил Брэдфилд. Они не смотрели друг на друга.