В огне

Маритка росла, как стебелек травы, после окончания гимназии хотела поступить в Варшавский политех, но не удалось. Осталась в деревне, чтобы на следующий год попробовать еще раз. А пока устроилась в пекарню к пану Гнедому – это фамилия такая странная была. Пан Гнедый, улыбчивый толстяк, типичный повар с картинки, обрадовался такой работнице. Он был весьма неловким, а в пекарне места мало, и так получалось, что они часто сталкивались – она, когда шла за свежей выпечкой, и он. Приходилось терпеть.

Кавалеров у Маритки хоть отбавляй, особенно настойчивым был один, по имени Казимир, но ей никто особо не нравился. Казимир был красивым, но не деловым каким-то, не хватким – она это чувствовала. Такой ей не нужен, постоянного кавалера, а потом и мужа она рассчитывала найти в Варшаве.

Бандитов она рассматривала, спрятавшись на крыше, и когда увидела, как один из них пнул ксендза Грубера, так что тот упал, поняла, что пришла беда.

Матери дома не было, и предупредить ее никак не получалось, но вот Ленка дома была. Именно Ленка, не Лена – так звали младшую сестру. Она родилась как раз до того, как взяли отца, ей было девять лет, и ждать отца ей оставалось еще три года – тогда за контрабанду столько не давали, но отец еще и таможенника тяжело ранил, пытаясь уйти. Внешне она была почти точной копией сестры – зеленоглазая ведьма.

Маритка ворвалась в дом через дверь, ведущую в кухню из сада, заполошно огляделась:

– Ленка! Ты где?

Ответа нет.

Комната… Гостиная… помнящая еще руки брата, он сам все тут делал перед тем, как пойти служить. Никого. Еще одна комната – спальня матери – никого.

Маритка в панике ринулась наверх, лестница была узкой, винтовой, она чуть не упала. Комната за комнатой – нигде.

– Ленка!!!

На улице уже кто-то шел, это было слышно. Она бросилась вниз.

– Не нашла, не нашла…

Сестра выскочила из кухни, чумазая, обезьянничая и строя рожи.

– Глупая! Что ты делаешь?!

– Не нашла… – Сестренка осеклась, понимая, что происходит что-то нехорошее.

– Пошли прятаться.

– А зачем?

Маритка, не отвечая, потащила ее из дома:

– Надо. Сейчас мы спрячемся и будем сидеть тихо-тихо…

В каждом доме здесь было где спрятать и где спрятаться. Приходили с обысками, искали спирт, оружие, разыскиваемых. Прятались и прятали кто где.

– Сейчас казаки придут. Надо затаиться.

– Да… поняла.

Здесь это было понятно каждому ребенку – раз идут казаки, значит, надо прятаться.

В этом доме прятались в двух местах – подвал был двухуровневый, но этого никто не знал, второй тайник – у сарая со скотом. Что-то вроде фальшивой стены – не каждый найдет, хоть и неудобно.

– Давай. Быстрее.

– А где казаки?

– Идут, прячься! И тише!

…Трое дезертиров – у одного из них был ручной пулемет – подошли к раньше богатым, а теперь обветшавшим воротам. Сквозь краску кое-где проступала ржавчина. Один из боевиков забухал ногой по воротам:

– Открывай!

Ответа не было.

– Открывай, не то зажжем!

Ворота уныло гудели, но толку не было. На дворе злобно лаяла собака – Маритка не догадалась спустить.

– Нету никого…

Один из бандитов злобно ощерился:

– Есть… Это Лесневских дом. Лесневский мне по жизни должен, сука! Я его из-под земли достану.

– Да мызнул он.

– Не… Сам он зону топчет, гнида, но у него баба тут и дочки две. Я их из-под земли достану и впорю – из глотки вылезет!

Один из бандитов, видимо, еще не до конца потерял совесть:

– Детей-то пошто? Не по закону. На кичман зарулим – за беспредел отвечать будем, в параше утопят за такое. Я не подписываюсь.

Бандит, злобно ощерясь, достал пистолет:

– Сейчас кругом беспредел – одним беспределом больше! Рокош все спишет! Не хочешь – постой в стороне, посмотри. Отойди.

«Браунинг» гулко бухнул дважды, бандит пнул двери, и они поддались.

– Пошли!

Навстречу, исходя злобным лаем, рванулась сидящая на цепи собака – бандиты вскинули оружие, и разорванный очередями кобель покатился по земле, окропляя ее кровью.

– Э, пан Лесневский! Я пришел!!! – заорал бандит.

Маритка вздрогнула – лай, очереди, а потом еще крик. Кто-то выкрикнул их фамилию! Значит – пришли за ними.

Она знала правила. Каждый, кто замаран в криминальном бизнесе, в любой момент может ответить за свои дела – немало в приграничном лесу безымянных могилок, а у местных исправников – нераскрытых дел-глухарей. Но семьи трогать было нельзя, разбирались мужчины между собой. Только последние беспредельщики осмеливались трогать семьи – для них любой приговор суда означал смерть. Попади такой в камеру, его насиловали, а потом мучительно убивали. Места для таких, что по ту сторону закона, что по эту – не было.

– Это нам крикнули? Это казаки?

– Молчи! Тише! Ни слова!

Маритка сделала страшное лицо, замахнулась, и сестра и в самом деле испугалась.

– Тише!

Только бы не сюда… Только бы не сюда…