В огне

На полу, скрестив за головой руки, лежит мужчина. Он смотрит вверх. Как и все остальные парни Риодана, он высокий, широкоплечий, с хорошо развитой мускулатурой и покрыт шрамами. И, как и все остальные, его тоже не существует. На нем черные камуфляжные штаны с низкой посадкой, и он босой. Руки в татуировках, пострижен под машинку и не брит. Он выглядит как командир повстанцев, о которых мир никогда не слышал.

- Кастео будет твоим учителем.

Я недоуменно смотрю на него. Джо рассказывала мне о девятке, правда, толку от этого было мало. Кастео - это тот, кто не разговаривает. По словам Джо, очень давно случилось что-то такое, после чего он не проронил больше ни слова.

- Это что шутка? Он же не разговаривает!

- А ты не слушаешь. Вы просто созданы друг для друга, - Риодан подходит к Кастео и смотрит на него сверху вниз. - Кастео будет твоим инструктором, - повторяет он, но на этот раз это приказ и предостережение мужчине, лежащему на полу. - Женщина чувствует всю боль мира. Ты научишь ее абстрагироваться от неё. А затем поможешь научиться контролировать себя. И, наконец, ты научишь ее сражаться.

Кастео, понятное дело, молчит. Я даже не уверена, слышит ли он. Он словно в трансе, где-то очень далеко отсюда.

Риодан направился к двери.

- Ты пробудешь с ним до тех пор, пока я не решу, что ты получила то, за чем пришла.

Дверь закрывается за ним, и какое-то время я просто смотрю на неё отсутствующим взглядом, а затем перевожу его на Кастео.

А потом бросаюсь к двери и прикладываю ладонь туда, куда нажимал Риодан, но ничего не происходит.

Я начинаю колотить по двери.

- Риодан! Мне нужно вернуться в аббатство! Риодан, отпусти меня!

Но ответом мне служит лишь самая неимоверная тишина, которую я когда-либо испытывала.

- Это не то, чего я хотела!

Я бью по двери, пока мои кулаки не становятся синими.

- Риодан, ты не имеешь права! Мои подопечные нуждаются во мне! Есть вещи, о которых ты не знаешь! Я пришла сюда, чтобы рассказать тебе!

У меня такое ощущение, будто я нахожусь в недрах земли, всеми забытая.

Я кричу, пока горло не начинает пылать.

Мужчина на полу лежит не шелохнувшись.

В этой абсолютно тихой и абсолютно пустой комнате не заметно течение времени.

Спустя какое-то время, я опускаюсь на пол, прислоняюсь спиной к стене, и кладу руку на живот.

Ему, безусловно, придется кормить меня.

И конечно же, здесь есть ванная комната.

Он наверняка вернется, и я смогу сообщить ему о своих неотложных делах в аббатстве.

Я сижу и смотрю на неподвижного и немигающего мужчину, лежащего на полу. Спустя время я начинаю ощущать всю простоту момента. На этом уровне не только нет звуков, здесь нет и ни единой эмоции.

Осторожно я опускаю защитные барьеры, которыми с пятилетнего возраста, оградила себя от окружающего мира.

Ничего.

Я опускаю их все ниже и ниже. И осознав, что все равно ничего не чувствую, я делаю глубокий вдох, собираюсь с силами и полностью сбрасываю их.

Судорожно вздыхаю.

Я ничего не чувствую!

Ничего: ни злости, ни алчности, ни похоти, ни страха, ни боли, ни нужды. Эти потребности худшие из всех, они болезненные, сокрушительные, их невозможно удовлетворить. Здесь, глубоко под Честером, вообще нет ни единой эмоции, которая пропитывая воздух, давила бы на меня, заставляя защищаться.

Это невероятно. Так легко на сердце.

Впервые в жизни я ощущаю только себя.

Даже не знала, каково это.

Впервые в жизни, я слышу свои мысли.

Глава 15

Я лишь маленькая трещина в этом замке из стекла[32]

Мак

Во снах я слышу музыку. Эти мелодии настолько изысканные, что однажды, будучи подростком, я решила, что мне судьбой предначертано стать великим композитором, писать песни и делиться ими со всем миром. В тот же день я вступила в школьный оркестр, даже записалась на дополнительные занятия и попросила маму с папой нанять мне репетитора, который научил бы меня нотной грамоте. Я погрузилась в музыкальный мир с огромным энтузиазмом, уверенная в своем предстоящем успехе.

Меньше чем через месяц мой наставник покинул наш дом и отказался возвращаться, а директор школьной музыкальной группы попросил сделать всем одолжение и уйти.

Я ни капли не музыкальна.

Кларнет в моих руках звучал как истеричный як. В те несколько дней, что я играла на трубе, раздраженной группе аккомпанировало агрессивное хрюканье свиньи, причём исключительно невпопад. Я никак не могла понять, когда из инструмента появится звук, и всегда пугалась, когда это происходило. Моя скрипка издавала звуки, похожие на крик трех взбесившихся лишенных слуха баньши. А вместо флейты я могла с таким же успехом дуть в бутылку из-под газировки. У меня ну никак не получалось правильно сложить губы. За барабанами мои руки сворачивались в крендель, который невозможно было распутать. Я бы попробовала себя в игре на бубне - думаю, что в этом я бы преуспела - но, к сожалению, в нашем школьном оркестре его не было. Думаю, именно поэтому я так люблю свой iPod. Музыка в моем сердце, и я не могу без неё.