В огне

– Я рос в детдоме, любовь моя. Мать бросила меня, мне еще года не исполнилось. Должно быть, нагуляла где-то и решила, что не потянет. Не знаю, мне плевать на ее причины. – Мое сердце сжалось. Иногда мне казалась, что я живу в приемной семье, мать уехала, отец кроме дурацких советов о жизни и денег, не давал ничего, воспитывалась я домашним персоналом в основном, но все равно, думаю это не то же самое, что детский дом. Я не стала ничего говорить и позволила Адриану продолжить.

– Когда мне стукнуло четырнадцать, я взял с собой девятилетнего мальчишку, мы разбили окно в туалете и смылись, думаю, никто особо не огорчился. Мы бродили двое суток, без денег, еды, воды, иногда конечно, удавалось, что-то перехватить. На третий день мы решили грабануть тачку какого-то богача, он тормознул у банка и ушел, это была большая черная машина, мы так восхищались ею, как сейчас помню. Сначала я думал разбить стекло и запихнуть туда мелкого, но это было рискованно, я бы мог убежать, конечно, но я бы не бросил его.. Поэтому я открыл дверь с помощью ножниц и канцелярских скрепок. – Он рассмеялся и, мой пульс загромыхал сильнее, это не был радостный смех. Смех ностальгии, горечи, смех ужаса.

– Вас поймали? – Тихо спросила я, положив голову на колени.

– Поймали. Я не собирался его бросать, Алина. И я все равно сделал это. Купился на роскошь, шикарную машину, деньги, которыми махали у меня перед лицом. Я думал это все сон и так не бывает. И так, действительно, не бывает. Этот мужчина забрал меня к себе, я стал частью его жизни, а он частью моей. А Марис.. я пообещал вернуться за ним, и он даже не возражал.. Там девчонка была, он изначально хотел ее с собой взять, а я сказал мешать будет. Так что мы просто бросили ее. А потом я бросил их обоих.

– Девятилетний мальчик.. Марис.. Девил?

Держу пари, он кивнул, я будто чувствовала это, чувствовала его всего своей спиной. Затем, он понял, что я не могу его видеть.

– Да, Девил. Я вернулся за ним, когда мне стукнуло девятнадцать, девчонку пришлось с собой взять, но кажется, я и тогда еще не понимал, куда притащил этих людей. Да, у меня было все, что только я хотел, но я не понимал, что отдаю взамен. Я уже не имел шанса на исправление, но мои друзья.. Я сделал с ними нечто ужасное, превратил их в себя. В двадцать три мне предложили работу, юридическая фирма, заманчиво. Я согласился. Да кто бы отказался, правда? – Это не был вопрос, на который он ждал ответ. Я слушала и ничего не говорила. Мое сердце колотилось даже в кончиках пальцев. – Я должен был взламывать резервные счета фирм. Я банкротил их. Мой опекун решил, что я способен на большее, к тому же, уже в шестнадцать, я владел четырьмя видами боевого оружия. Я был так увлечен во все это, я блять, даже гордился собой, представляешь? – Адриан снова горько усмехнулся, я лишь вздохнула.

– К двадцати пяти я стал профессиональным киллером.

Мои сжатые в кулаки ладони похолодели. Я знала, что Вестардо опасен, он носит оружие, и ведет себя дерьмово, но я в равной степени хотела и не хотела знать, кто он. Словно боялась это услышать.

– Юридическая фирма оказалась вовсе не юридической. Конечно, я сразу понял это. Ведь нельзя грабить людей и быть на стороне закона. Опекун был моим наставником во всем, затем мне дали еще куратора для новой работы, я был в предвкушении всего этого дерьма, и восторгался этим. Мэднекс.

Я прокрутила в голове услышанное, и это слово показалось мне очень знакомым. Я знала латышский достаточно хорошо, но живя постоянно в другой стране, языки начинают забываться.

– Охотник? – Спросила я.

– Нас называют охотниками. Сначала я думал, что это фирма одиночка, но затем меня перевели в Россию, и оказалось, что нас тысячи по всему миру. Тысячи.

Адриан замолчал. На минуту, может две. Я подумала, будто он ушел, но затем услышала тяжелое дыхание.

– Говори, пожалуйста. – Попросила я.

– Ты уверена?

– Нет. Но.. Почему ты вообще решил мне рассказать, Адриан? Ты не купишь всем этим мое доверие или что-либо. Ты же .. ты сам себя слышал вообще? Это все..

– Ужасно. – Он продолжил за меня. На моем языке.

– Да. Ужасно.

– Но ты не напугана.

– Я давно напугана, просто не знаю, чем именно.

– Я надеялся, что есть шанс уберечь тебя от всего этого. Сейчас уже вообще нет смысла что-либо скрывать, у меня меньше трех суток, чтобы убрать тебя. Твоя осведомленность ничего не изменит теперь.

– Что будет, если ты не сделаешь этого?

– Мы трупы. Оба.

Грудь сковало и горечь все никак не проглатывается, руки ледяные, но при этом ладони вспотели так, что каждая ссадинка, полученная при падении, щиплет, словно соли насыпали.

– Почему я?

– Потому что игра забирает самое важное, Алина. Мэднекс не останавливается, пока каждый охотник не будет в полном ее подчинении. Мне стоило держаться подальше от тебя, любовь моя. Клянусь, я старался. Они все видят. Все знают.

– О чем ты говоришь? Мы не виделись больше трех лет, Адриан.

– Ты не видела меня, я всегда тебя видел.

– Это абсурд.