В огне повенчанные. Рассказы

— Ну, тогда все в порядке, — сказал майор. — Ваша фамилия?

— Королькова Степанида Архиповна, — ответила старушка и, нагнувшись, застегнула пуговицу на кофточке Оли.

В записке директору детдома военком сделал приписку и подал листок старшему лейтенанту.

— А теперь — аллюр три креста! Вначале — в детдом, это как раз по пути, а оттуда с Галиной Петровной прямо в госпиталь! Да не забудь, сейчас же оформи мобилизационный лист-сопроводиловку. — Майор подошел к Галине, крепко пожал ей руку и несколько виновато, словно в чем-то оправдываясь, сказал — Вот так, Галина Петровна. Все наши планы теперь корректирует война. — Военком взял девочку на руки, ласково погладил ее по голове и поцеловал в щеку. — Пойдешь, Оленька, в группу. Там много хороших девочек и мальчиков. Там много-много игрушек. А ты, Костя, обязательно сбереги знамя. Когда кончится война — вернешься в свой гарнизон и в пионерской комнате поставишь его там, где оно стояло.

Военком поставил девочку на пол, и лицо его сразу стало отчужденно-деловым.

— Доброго пути вам, товарищи.

Пока старший лейтенант оформлял на Галину мобилизационный лист, Степанида Архиповна с детьми вышла из военкомата. Полуторки в углу двора не было. У коновязи была привязана только одна лошадь под седлом.

— Ну вот, провожу вас сейчас до детдома, и дороги наши разойдутся, — грустно сказала Галина, подойдя к Косте и Степаниде Архиповне.

— Кому что суждено, того не обойдешь, не объедешь, — с кручиной в дрогнувшем голосе сказала Степанида Архиповна и вытерла концом платка сухие губы.

Галина взглянула на девочку, и сердце у нее защемило. «Что в жизни ждет тебя, пичуга? Чем провинилась ты перед судьбой?»

Всю дорогу в детдом молчали. Впереди шел старший лейтенант. Встречные прохожие, знавшие его, здоровались с ним, он отвечал приветствием военного человека — вскидывал к виску руку и еле заметно кивал головой.

В душе Галина была твердо уверена, что все идет так, как должно быть. Раз грянула война, то она, врач, должна находиться там, где ее обязывает быть долг.

ГЛАВА VIII

Третий день полк Басоргина оборонял село Радунское. За эти три дня тяжелых, изнурительных боев, во время которых немцы по пять-шесть раз в день переходили в атаку, полк потерял только убитыми больше половины личного состава. Ранило в голову комиссара полка Паршина. Мелкими осколками разорвавшейся мины был ранен в ноги заместитель командира стрелкового батальона капитан Баранов, По спине Казаринова пробежал колючий морозец, когда он, припав к щели сарая, вдруг увидел, как Баранов, выбросив перед собой руки и слегка приседая, шел от разбитой водонапорной башни, где размещался наблюдательный пункт батальона. Потрясая ракетницей, Баранов что-то кричал. Слов его в гуле разрывов снарядов и в треске ружейной пальбы Казаринов не слышал, но по вскинутой голове, по резким, конвульсивным движениям рук догадался, что он поднимал батальон в контратаку. Это происходило в те решающие минуты, когда большая группа немецких автоматчиков лощиной, заросшей мелким кустарником, уже обходила левый фланг полка, пытаясь внезапно ударить е тыла.

Увидев капитана Баранова, бегущего наперерез немецким автоматчикам, просочившимся в лощину, второй батальон поднялся из передовых траншей. С гулом, в котором беглая автоматная стрельба сливалась с криками «ура», бойцы батальона бросились в контратаку.

Огонь своей батареи. Казаринов перенес на лощину, в которой сразу же после первых разрывов снарядов залегли немцы. Но в ту же минуту, когда немцы залегли и открыли беспорядочную автоматную стрельбу по цепи бросившегося в контратаку второго батальона, Казаринов, не выпускавший из поля зрения капитана Баранова, вдруг увидел, как тяжелый снаряд разорвался почти у самых ног заместителя командира батальона и его ординарца. В первое мгновение Казаринов увидел только огромный черно-рыжий всплеск земли и огня, поглотивший и капитана и ординарца.

Батарея Казаринова, пристрелявшись по залегшей цепи немецких автоматчиков, продолжала бить по лощине, к которой уже подбегали бойцы второго батальона. Никто из них пока не знал, что их любимец капитан Баранов лежит мертвый у обреза глубокой воронки.

В ту самую минуту, когда между передней, заметно поредевшей атакующей цепью бойцов второго батальона и вражескими автоматчиками остался отрезок, измеряемый броском гранаты, немцы повскакали на ноги а, пригибаясь, кинулись по лощине назад.

Казаринов отчетливо видел, как между темно-зелеными разлапистыми кустами ольшаника, которым была затянута лощина, замелькали мышисто-серые фигуры отступающих немцев. Видел, как в этих кустах начали рваться снаряды его батареи, ведущей огонь прямой паводком.

— Захлебнулись, гады!.. — вырвался из пересохшего рта Казаринова крик.

Это была четвертая за день контратака, в которую шли бойцы второго батальона, оборонявшего западную окраину села Радунское.

Григорию казалось, что устали не только бойцы его батареи и он сам. Устали лошади, устали пушки, устало даже солнце, безжалостно палящее с блеклого неба.