В огне (СИ)

Ангел замерла, будто громом пораженная. Мысленно, кусочек за кусочком, перед ней сложилась страшная картинка.

«Так вот где вчера пропадал Энакин», - пронеслось в голове, когда осколки встали на свое место.

Палпатин таки начал чистки, слухи о которых давно проносились по коридорам сената. Свою первую жертву он специально оставил на виду, чтобы заставить других бояться, пресмыкаясь перед его мощью.

Все настроение исчезло, уступая место грусти. Хоть Зара и был неосторожен, и что уж греха таить, слегка глуп, его смерть все равно больно ударила по сердцу, заставляя его болезненно сжаться.

«Так вот где вчера пропадал Энакин» …

Уже не стремительная, а более горькая, будто настойка, которыми ее когда-то лечили на Набу, мысль. Она провела пальцами по вискам, пытаясь восстановить душевное равновесие.

- Ангел, что случилось? – пробормотал Энакин, уже совершенно позабывший о своих ночных похождениях.

Его не мучила совесть… Он воспринимал гибель Зара как нечто неизбежное, как то, что должно было произойти. Глупый сенатор сам подписал себе смертный приговор. Однако, Падме расстроилась куда больше, чем он мог предполагать.

- Я… пойду детей проверю, - едва сдерживая дрожь в голосе, ответила ангел, быстро отворачивая лицо.

Она была уже почти на пороге детской, предвкушая, как увидит родные, наполняющие счастьем личики, однако, тонкий писк комлинка заставил остановиться, возвращаясь в спальню. Ей писали крайне редко, только в экстренных случаях, поэтому проигнорировать данное сообщение Падме никак не могла.

«Утроены налоги. За мной установлен жесткий контроль. Прошу о помощи. Апалайна».

Короткое послание напрочь выбило Падме из колеи. Как там говорится? Последняя соломинка сломала спину вампы?

Едва сдерживая слезы, она рухнула на кровать, зарываясь под одеяло.

Хотелось заснуть, просто проспав всю эру Империи, а проснуться в старой Республике…

Почувствовав боль, витающую в силе, и плотным коконом окутывающую Падме, в комнату вошел Энакин, желая успокоить любимую любым возможным способом. Сделав несколько коротких шагов, он присел на край кровати, стягивая с жены одеяло.

- Ангел, что случилось? – сипло проговорил он, замечая странный блеск в родных глазах.

Она лишь прикрыла лицо руками, отгораживаясь от всего мира.

- На Набу утроили налоги, а я ничего не могу сделать, - дрожащим голосом проговорила Падме. – Будут голодать и дети, и взрослые, ты понимаешь, Энакин?

Уже не сдерживая слез, она отняла руки от лица, поднимаясь с кровати.

- Большинство жителей Набу и так нищие, а их еще будут грабить! – беспомощно, проговорила она.

Одним движением Скайуокер поднялся на ноги, заключая в объятия уже рыдающую от бессилия жену.

Она всегда так болезненно относилась к своему народу…

- А как же Апалайна? – спросил он, прекрасно понимая, что королева ничего не сможет сделать.

- А за Апалайной установлен жесткий контроль со стороны губернатора, поставленного Императором, - ответила она.

За всю свою жизнь Энакин не чувствовал себя таким беспомощным. Жена плакала, заставляя его рубашку промокать до нитки, а он даже не понимал, чем ей помочь… Кем-кем, а политиком он никогда не был.

Поглаживая ее по голове, посылая успокаивающую Силу в сторону всхлипывающей Амидалы, он пытался найти выход, который мог спасти их всех.

- Ну… Напишите петицию, - наконец сумел родить мысль он. – А я позабочусь, чтобы ты смогла отнести ее лично Императору, минуя всех его бюрократов.

Падме подняла заплаканные глаза.

- Палпатин просто порвет ее на кусочки вместе со мной.

Скайуокер едва удержался от того, чтобы не закатить глаза.

- Тебя он точно не тронет, - успокоил он своего ангела. – Езжай в сенат, пиши, а я попрошу, чтобы Император завтра принял тебя лично.

Падме едва удержалась от едкого замечания, мол, что всю жизнь мечтала о личной встрече с ситхом, который только и ждет момента, чтобы отнять у нее мужа и детей.

Однако, другого выхода не было. Если принесешь петицию лично в руки, есть шанс, что тебя заметят, а не потеряют еще одну бесполезную бумажку в кипе других.

Уже через полчаса она садилась в свой спидер, оставляя малышей на попечение мужа, который едва ли не силой подталкивал ее в сторону выхода. Чего-чего, а женских слез он не мог терпеть. А в особенности – ее слез.

Оставалось лишь надеяться, что Палпатин сможет принять Падме, и даже пойдет ей на уступки.

«Тройные налоги – и вправду много», - пронеслось в голове.

Да, он мало понимал в политике, но все же, что такое налоги, знал.

Проверив детей, Энакин вновь решил сесть за датапад, понимая, что без жены в выходной заняться особо-то и нечем.

Однако, через час дети закричали. Отбросив датапад в сторону, Энакин кинулся в детскую, посылая вперед себя нешуточный заряд спокойствия. Они плакали так, будто прямо сейчас над колыбелькой нависал крайт-дракон…

Спасибо Силе, что он смог почувствовать это, а то хваленая звукоизоляция так отгораживала маленькую комнатку от остального пространства квартиры, что туда можно было спокойно запускать нескольких вуки, зная, что это все сохранится в тайне.