В огне торпедных атак

— Дельфин, будь он неладен, а я чуть было не принял его за перископ подводной лодки.

— Хамсичка идет, — мечтательно заметил механик Ченчик, — раз дельфин играет, значит, хамса здесь.

Рассекая своими острыми плавниками воду, наперерез катеру действительно шла стая дельфинов.

— Вот бы гранату в этот косячок, — послышалось из рубки. Это командир отделения мотористов Шаманский, услышав о появлении дельфинов, выскочил наверх якобы подышать свежим воздухом.

— Разговоры! Смотреть внимательнее! — приказал я.

Ночь спустилась над морем. Мы шли хорошо. Но за несколько миль до точки назначения неожиданно начал греться мотор.

Механик доложил:

— Горит краска.

Я приказал заглушить мотор. «Может быть, забился сосун», — мелькнула мысль. Но нет, помпа работала исправно, забортная вода поступала нормально. | Осматривая мотор, Кузнецов увидел в трюме под ним |» масло. С трудом обнаружили в передней части картера трещину. Все стало ясно.

Что же делать? В море такое повреждение не устранишь. Возвращаться нельзя — надо во что бы то ни стало — выполнить задание.

«Пойдем на одном моторе», — решил я и приказал: — Старшина, подумайте вместе с мотористами, как дать полный ход, хотя бы на несколько минут, когда потребуется.

Ведь бой торпедного катера так же скоротечен, как бой истребителя. Здесь все решает скорость. Вот поэтому, на случай встречи с противником, мне и нужна была работа обоих моторов, хотя бы на самое малое время.

Мотор не заклинило, он исправен. Если залить масло, а оно у нас есть в запасных банках, то двигатель снова будет работать. Но что делать с трещиной? Она в таком месте, что ни пробку, ни бандаж не поставишь.

«А что если обмотать руку ветошью да надеть резиновую перчатку? мелькнула мысль у Кузнецова. — Тогда, лежа за мотором, пожалуй, можно удержать масло несколько минут».

Он рассказал об этом механику, тот доложил мне. Объявив тут же благодарность мотористу за находчивость, я приказал приготовить запасное масло, а Кузнецову быть на «товсь».

В точку дошли на одном моторе, и всю ночь держали связь с катерами Довгая. Радист старшина 1-й статьи Полич четко выполнял свои обязанности.

На рассвете он получил последнюю радиограмму, в которой сообщалось, что катера, успешно выполнив задание, возвращаются. Нам было приказано идти в базу.

Вскоре мимо нас, белея бурунами, на полном ходу прошли катера основной группы и скрылись впереди. Наступал рассвет. Появилась опасность атаки с воздуха самолетами противника. Получив такой тяжелый удар в эту ночь, враг, безусловно, выслал истребители для перехвата наших возвращавшихся катеров.

Совсем рассвело. До берега оставалось несколько миль. Пятнадцать двадцать минут полного хода, и мы под защитой береговых батарей.

Но тут боцман доложил:

— Слева на курсовом 50° идут два самолета противника.

Я передал команду:

— Подготовить левый мотор к запуску.

Быстро залили масло, и Кузнецов занял свое место.

Самолеты зашли в корму, засекли наш ход и курс и ринулись в атаку. Но не тут-то было. Взревев моторами, наш катер ринулся вперед и начал описывать циркуляцию. Истребители, стреляя из пушек и пулеметов, пронеслись мимо, а мы стремительно приближались к берегу.

Фашисты яростно кидались на нас. Они заходили с разных сторон: и с кормы, и с носа, и с обоих бортов то попарно, то в одиночку. Но маневр и скорость делали нас неуязвимыми.

Командир отделения мотористов коммунист Шаманский, находясь в машинном отделении, управлял работой обоих моторов. Он внимательно следил за стрелками тахометров, которые молниеносно изменяли свое положение; они то взлетали к красной черте, показывая предельные обороты моторов, то мгновенно падали вниз. Беспрестанно звенел машинный телеграф. Шаманский бросался к муфтам, переключал ход. Он понимал, что командир маневрирует под огнем, и старался как можно быстрее выполнять мои команды.

«Мессершмитты», озлобленные неуязвимостью катера, наседали на нас и так увлеклись атакой, что не заметили, как вокруг них стали вставать облачка разрывов. Это с берега заговорили зенитные пушки. Один истребитель задымил, отвалил с боевого курса и пошел над морем. За ним последовал и другой.

Из машинного отсека в рубку катера повалил дым, в клубах его выскочил Шаманский и доложил:

— Левый мотор горит, прошу разрешения заглушить. Все это время Николай Кузнецов лежал под мотором, закрывая щель, Через несколько минут стало жечь руку. Горячее масло просачивалось из-под ладони, пропитывало ветошь, проникало к телу. Боль становилась нестерпимой.

Его стало мутить. Мысли путались. Стиснув зубы, он твердил себе:

— Держись, держись!

От мотора несло жаром. Глаза заливало потом. Нечем было дышать. Николай почувствовал: еще мгновение — и он потеряет сознание. Коллектора мотора стали чернеть, заплясали языки пламени.

Словно во сне, Кузнецов услышал слова:

— Николай, вылезай! А потом команду: