В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии

Где бы мы ни оказались, мы старались как можно больше общаться с участниками боёв, перенимать бесценный боевой опыт. Так было и в этот раз. На весь батальон медик до нас был один — бывший ветеринарный врач, толковый и смелый, с позывным Сапёр. Он нам подробно рассказывал, как лечил народ «на нуле» травами и кореньями, что лекарств не было почти совсем никаких, как и хирургического инструмента, что осколки приходилось выковыривать штык-ножом и так далее. С гордостью он показал свою медицинскую сумку — старого образца, ещё времён Отечественной войны, почти совершенно пустую. Из этого подробного и правдивого рассказа мы сделали один вывод: как угодно, какой угодно ценой нужно раздобыть машину «Скорой помощи», хотя бы одну, и обеспечить необходимую комплектность медицинских средств. Пустая медицинская сумка на батальон — во всяком случае, не выход.

Следующий наш день на новом месте был тихим — и благодаря этому, в полном составе остался в моих записях, так и называется «Тихий день сепаратиста».

Это был на редкость спокойный, несуетный день юного сепаратиста. Так именуют нас враги здешние, фашистские мутанты на службе гнилого Запада, вырожденцы великого российского народа, имеющие наглость называть себя «украинцами». Думаю, великие украинцы прошлого, от Гоголя до Челомея онемели бы от ужаса при виде таких самозваных «наследников».

Итак, день был тихим с самого утра: не планировалось ни выездов, ни боевой учёбы, зато нужно было пополнить запасы медикаментов и полезных в поле мелочей — пока хоть какие-то аптеки и единичные магазины работают в опустевшем, блокадном Донецке. С этой целью и была получена увольнительная.

Многомиллионный до войны Донецк сейчас вымер. Как там в песне: «У меня ещё есть адреса, по которым найду голоса». Почти все знакомые до войны люди выехали кто куда. Ты можешь ехать вдоль главных транспортных артерий столицы шахтёрского края, мимо знаменитой Донбасс-арены — зеркального чуда современных строительных технологий и видеть в зеркале витрин закрытых, как один, магазинов только одно лицо — отражение своего собственного. Крайне редкие прохожие — почти все ополченцы, чаще по форме, иногда в гражданке, — но мы так давно взаимодействуем здесь, что сразу узнаём друг друга: если не в лицо, то по характерной поступи, настороженности и решимости взгляда. Ополченцы — немногочисленные стражи этого заколдованного города. Дети, женщины, старики — почти все уехали, и только бойцы на улицах обеспечили им возможность эвакуироваться в Россию, не дали фашистским нелюдям ворваться в город и учинить звериную расправу над местным мирным населением. Недавно кто-то из высоких чинов хунты, не помню точно, кто именно, проболтался: «На Донбассе полтора миллиона лишних жителей!» Что они делают с «лишними», мы уже хорошо видели на примере Одессы, Мариуполя, взятого Славянска и множества других мест. Там было продемонстрировано, что было бы с местным мирным населением, если бы не угрюмые немногочисленные ополченцы. Теперь враг, не смея вступить в открытый бой, беспрерывно «кошмарит» наш город артиллерией. Вчера вечером по моему ноуту пожилой ополченец беседовал через скайп со своей дочерью — в далёкой Самаре. Она плакала от волнения за него, он утирал слёзы от радости, что видит её, я вклинился в разговор и позволил себе похвалить этого человека, сказать, что во время крайнего выхода он, санинструктор своей роты, спас множество жизней, что дочь может им гордиться. А потом дочь со своим мужем показывали нам по скайпу видеозапись — УЗИ ещё не родившегося ребёночка, внука этого ополченца. Ребёночек возился в овале стенок матки, и смешная трогательная головка кивала в такт его перекатам. Умиление переполняло наши сердца — умиление и умиротворение при виде этого крошечного человечка, за право на жизнь которого мы все сейчас здесь воюем. Полный светлых чувств я вышел на балкон. И вдалеке, на ночном небосклоне расцвели и стали медленно снисходить на землю огромные белые грозди невиданного салюта. Это были начинённые белым фосфором снаряды «Града». Они были сброшены противником на Ясиноватую, с блокпоста которой для меня началось всё в нашем движении.

И вот теперь на улице — свежие воронки и скошенные осколками кроны деревьев медленно утрачивают свою зелень на раненом асфальте. Вдалеке уже привычно грохочут разрывы, и чудным диссонансом с ними — шарканье метлы. Пожилой, высокий и худой, угрюмый мужчина с больной ногой старательно метёт тротуар, отодвигая срубленные ветки. В этом по виду бессмысленном занятии скрыта мощь глубинного смысла: торжество порядка над хаосом, созидания над разрушением, стремления к добру и миру — над телесной немощью, болезнью и своим одиночеством. Проходя мимо, невозможно удержаться и не отдать ему воинское приветствие: я вскидываю сомкнутый кулак, и он, преобразившись, расцветает сдержанной приветливой улыбкой, поднимая над головой жилистую, изношенную трудами руку — также в кулаке, в нашем интернациональном, антифашистском приветствии.