В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии

Чуть позднее рядом с ней появился Дима. Высокий, крепкий, чаще всего со щетиной, — потому что всегда на баррикадах. Тоже боец нашего медотряда. И его мама — тоже была среди наших. Они были неразлучны, всегда в брониках и всегда — в самом трудном, самом опасном месте. Дима был несколько моложе прекрасной Юлии, а она не имела детишек — и любила его всей силой неистраченной, единой и чистой страсти. Я был счастлив за них и сразу же застолбил место свидетеля на свадьбе.

Позже они ездили в Славянск, служили медиками при строевых подразделениях, — я помню, как они примчались к нам, на базу МГБ, и мы хохотали, обмениваясь впечатлениями о службе, они нас существенно тогда обскакали по участию в боевых, и мы им сильно завидовали. Мы выгребли со своего скудного медицинского склада всё, что только могли, для их простуженных бойцов, я обнимался с их командиром, спокойным жилистым Монахом, который прославился лихими делами в воинстве моего знаменитого земляка, горловчанина Безлера. Они тогда ещё обещали заскочить к нам через недельку…

— Я вам не показывала? — на тонком изящном пальце отблёскивает бриллиант простого золотого колечка. — Это посмертный подарок моего мужа. Он хотел, чтобы мы с этим кольцом венчались.

Тогда, через пару дней после их приезда, я узнал, что Димки больше нет. Он бежал оказывать помощь раненому, когда его накрыл «Град». Печальный Монах, медленно подбирая слова, рассказывал мне по телефону, как всё случилось. Что больше убитых в его подразделении нет. Что Димка, будучи по образованию фельдшером с опытом работы на «Скорой», умел дотягивать до госпиталя самых тяжёлых, запускать им сердце, спасать тех, кого другие врачи считали совершенно безнадёжными. Что он спас всех раненых в подразделении, до единого. И только себя — не смог…

— Я сейчас еду по подразделениям — надо ребятам инструктажи проводить, как лечить, как помощь оказывать, — а то ужас, насколько им знаний не хватает. Так что недельку меня не будет — постарайтесь конференцию так планировать, чтобы я успела вернуться.

— Юленька, напомни, плз, как у тебя позывной?

Она медленно подняла на меня агатовый блеск умных живых глаз. В их блеске сверкнула сталь тяжёлого, твёрдого клинка, когда чужим, сильным и глубоким голосом она выговорила:

— ЗНАХАРЬ!

Мороз прошёл у меня по коже от этого взгляда, от этой интонации, от этих слов. Это был позывной её Димы. Мне известен этот древний воинский обычай — брать себе имена павших героев, как символ вечного сияния их доблести, как отражение их бессмертия для народа, за который они пали. И как клятву гордо нести их славное имя, с честью служить своему Отечеству и жестоко покарать вероломных, подлых врагов. Но в устах этой хрупкой и женственной дочери Донбасса это было ещё чем-то бо́льшим, — это было возрождением исконной доблестной традиции нашего народа, когда жёны павших героев и их подруги, надев их доспехи и взяв их имена, шли в бой, — чтобы служить своему народу до конца, как служили те, пока последний враг не будет с позором изгнан с родной земли. Продолжить самое последнее, самое главное дело своих половин в этом мире — служение своему Отечеству, своей Вере, памяти своих предков. До конца, в этой жизни — и всех следующих!

Аэропорт. 25 сентября

Аэропорт. Как много в этом звуке… Для всех, кто был ТАМ.

До войны донецкий аэропорт был одним из чудес света. Он был построен ещё в советское время, весь великий на тот момент Советский Союз вложил в него гений тысяч инженеров, труд десятков тысяч рабочих. Он строился как важный стратегический объект и уже тогда имел огромный запас прочности, рассчитанные на прямой ядерный удар укрытия и много другого. К «Евро-2012» аэропорт претерпел коренную реконструкцию. Януковича винят в том, что он много воровал, — но именно при нём было построено множество гражданских объектов, та же «Донбасс-арена», аэропорт, — известные на всю Европу. Как далеко до него нынешним упырям-недомеркам…

Аэропорт считался красивейшим в Европе. Везде сталь и стекло, сочетание изысканных цветов и прекрасных форм, неземная, устремлённая в будущее архитектура космопорта… Кто мог подумать, что в ближайшем будущем завистливая блудница Европа пришлёт сюда своих наёмников и спецслужбистов, которые превратят это чудо человеческого труда в груду руин… За аэропорт «бодалово» шло постоянно, крайне ожесточённо. Мощные укрепления и тяжёлое вооружение укров — и лёгкое стрелковое нашей пехоты, изредка не очень сильная поддержка артиллерии. Мы несли тяжёлые потери, но надо было идти. Надо было штурмовать. 25 сентября пришла очередь и нашего подразделения.

Чудовищный грохот, от которого дрожит земля. Фонтаны разрывов — повсюду. Петляя между свежих воронок, впереди несётся машина нашего ротного, Капы. Наша «Скорая» спешит следом. У нас за рулём уже давно лихой водитель, храбрый и толковый наш разведчик — Красный.