В омут твоих глаз (СИ)

казалось, что я нашёл правильное решение, и только здесь я понял, что чертовски ошибался. Мать

твою, как же я лопухнулся! – Ник замолчал, только его дыхание, сбивающееся и тяжёлое, было

слышно сквозь неполадки связи. – Знаешь, я сомневался, но было поздно менять что-то, и я старался

не приближаться к тебе, чтобы не сорваться. Это тупое «мужик сказал – мужик сделал» сейчас

кажется мне детским лепетом, хотя прошло всего несколько месяцев. Но, поверь, ощущение, будто

полжизни пронеслось, и, блядь, без тебя, что самое паршивое! Я всё время одёргивал себя, когда

набирал твой номер, боясь сделать какую-нибудь глупость, услышав твой голос. Я даже с семьёй о

тебе не говорил, и мне было страшно, что Машка скажет что-то или спросит, но она молчала, как и я.

Я на стену лез по ночам в казарме от неизвестности, пока не решился связаться с Тимошиным. Сам

не знаю, почему именно он, не могу объяснить это. Антон стал рассказывать мне о тебе, постоянно

упрекая. Я и сам понимал, что совершил ошибку, но он давил ещё больше. Ань, - парень громко

выдохнул, - я не могу без тебя, серьёзно не могу. Я сейчас говорю с тобой, осознавая, что между

нами охеренное расстояние, и мне башкой об стену удариться хочется.

- Не надо башкой... - Аня всхлипнула, теребя дрожащими пальцами свободной руки мелкие

пуговицы на кофте.

- Ты плачешь? Малышка, не надо, пожалуйста! Ты сильная, ты самая лучшая!

- Алишеров , ты скотина! – Валеева уже не сдерживала бегущие по щекам слёзы. - Идиот, эгоист, ублюдок! Ненавижу тебя, - она часто зашмыгала носом. - Ты не представляешь, что со мной было!

- Вот так, ругайся, кричи, только не молчи, Анька, – даже не видя Ника, было понятно, что он

улыбается.

- Правду говорят, что все мужики козлы! И ты козёл, и Тимошин твой тоже! Волосы ему все

повыдергаю!

- Если ты это сделаешь, то твой дружок больше и не взглянет на блондинку.

- Тебе всё шуточки!

- Это нервное, Ань. Я просто боюсь сорваться.

- Сволочь.

- Знаю, правда. Ты не думай, что я пытаюсь изобразить из себя кого-то другого! Нет, я, как прежде, подыхаю от ревности, когда думаю о том, что ты больше ничем не обязана мне, да и не была… что

ты можешь с чистой совестью закрутить роман с кем-то и забыть обо мне. Меня колбасит от этих

мыслей, но, знаешь, Ань, я хочу надеяться, что нужен тебе. Я не сдамся, Ань, ты только моя, слышишь? – прежние тяжёлые и немного угрожающие нотки зазвенели в голосе Никиты, заставляя

девушку улыбнуться сквозь слёзы.

- Ты такой же дурак, каким был в школе. Алишеров , кому, кроме меня, такой псих нужен?

- Анька... Анька, я так... Ань, я очень... блядь!

- Что с тобой?

- Нервничаю.

- Что-то новенькое.

- Не смешно, – Ник помолчал. - Я тебе не говорил раньше, это не так просто. Я люблю тебя, Ань.

- Я отвечу тебе, когда вернёшься, – рыжуха зажмурилась, вытирая тыльной стороной ладони слёзы.

- Зараза вредная.

- Наверное, ты меня за это и любишь.

- И за это тоже.

- Алишеров ?

- М?

- А у вас там есть медсёстры?

- Есть.

- Молодые?

- Относительно.

- Симпатичные?

- Нормальные. Ань, ты к чему?

- Только попробуй сунуть, куда не надо, и я тебя кастрирую! – Валеева зашипела.

Никита разразился хохотом и срывающимся голосом еле выдавил из себя:

- Я так соскучился по тебе, Анька!

- Я тоже, но всё равно кастрирую!

- Понял я, понял!

- Скажи, почему ты решил позвонить?

- Если честно, я сомневался. Боялся, что говорить со мной не захочешь после всего, но Тимошин

настоял. Я хотел ещё вчера набрать тебя, когда он мне про Глеба рассказал, но подумал, что сегодня

будет лучше.

- Что он рассказал?

- И про шантаж, и про Артёма, и про деда – всё. Мне обидно за него даже. Блондинка нормальный

пацан ведь! Нет, я не стал к педикам относиться лучше, поверь, только хуже. Есть у нас тут парочка

хуесосов, но я предпочту дрочку , чем подойти к кому-то из них ближе, чем на три метра. Тошнит, как только представлю.

- Какой шантаж? – Аня напряглась.

- Ну, который дедок ему устроил. Мол, расставайся со своим любовничком , если не хочешь, чтобы

у него сына отобрали и за совращение посадили. Ты рядом с ними, лучше меня должна ситуацию

знать.

- Твою же мать! – девушка часто задышала.

- Стоп. Ань, хочешь сказать, что ты не знала?

- Нет.

- Бля, он убьёт меня. Что у вас там творится?

- Ник, ты не представляешь, что сделал сейчас. Всё на свои места встало, понимаешь?

- Если честно, ни хера не понимаю, но хочу, чтобы у этих извращенцев всё нормально было. Они

отличаются от остальных, потому что я понимаю их чувства. Это мерзко, но у них любовь, –

Алишеров говорил, фыркая.

- Ты изменился.

- Да? Мне так не кажется.

- Жаль, что для этого тебе пришлось оказаться так далеко.

- Ань, не рви душу, пожалуйста.

- Знал бы ты, как меня рвало и кромсало.

- Понял, когда на своей шкуре ощутил. Прости меня, если сможешь.

- Давно простила. Ты звони иногда, ладно?

- Обещаю. Извини, у меня жизнь по распорядку, идти нужно.

- Конечно.

- Я люблю тебя, Аньк. С днём рождения.

- И я тебя... - Валеева едва слышно прошептала, но её уже никто не слышал, и только короткие гудки

и бешеный стук сердца подтверждали то, что разговор не был сном.

___