В омуте страха

Выстрел сразил Рикардо наповал. Джек округлил глаза, страх пронесся в его голове. Он остался один, а его товарищ мертв.

Когда выстрелы стали приближаться к Джеку, кто-то сзади обхватил его сильной хваткой и затащил в магазин.

— Парень, валим, — произнес невысокий мужчина с уже лысеющей головой и дерзким взглядом. — Не хочешь подохнуть, значит, пора валить.

Джек, бросив взгляд на улицу, откуда в их сторону уже стали приближаться солдаты, двинулся за незнакомцем.

— Кто ты? — тяжело дыша, спросил Джек, когда они остановились отдохнуть возле мусорных баков в переулке.

— Альфред Разини, — представился мужчина. — Нам пора валить, война проиграна, сынок.

— И куда мы валим?

— Из страны, парень, из страны!

* * *

Джек ощущал ужасную боль. Казалось, что его мышцы напряглись так, что вот-вот лопнут. Своими потугами он оставлял последние силы, и одновременно пытался задержаться на этом свете. Как он мог? Совершить ошибку, поддаться эмоциям. Он не должен был. Джек не понимал где он находиться, все, на чем он мог сосредоточиться это на боли и постоянных вспышках чего-то знакомого. Вот так и проходит жизнь перед глазами?

Его окружали голоса, которые что-то кричали. Ругань и мат, он уже не различал, он лишь смотрел перед собой широко раскрытыми глазами, прежде чем вспышка света вновь ударила в глаза.

* * *

Врач сидел перед ним, осматривая глаза и лицо. Его холодные пальцы касались лица и чуть выше горла. Аккуратно подвигав лицо Джека, врач улыбнулся доброй улыбкой и наконец-то отпустил мальчика. Он шмыгнул носом и чуть-чуть отпрянул, давая понять, что хотя боли от процедуры не было, ему было неприятно.

За столом рядом сидел отец, Даниэль Жеменес — глава семьи и отец Джека. Он хмуро дымил трубкой, ожидая вердикта врача.

Джек не сомневался, что в соседней комнате плачет его матушка, которую уже так накрутили его болезнью, что она не смогла даже зайти в комнату, ожидая худшего. Даниэль увидев на лице врача удовлетворительную улыбку, тем не менее, не спешил радоваться вместе с ним.

— Хочу вас обрадовать, ваш сын идет на поправку, кабальеро Жеменес. Он крепкий и выкарабкается.

— Он был на грани, несколько дней назад, моя жена была не в себя от горя, а славный род Жеменес мог лишиться наследника.

Отец встал, и Джек почувствовал исходящую от него ауру неприкрытого недовольства. Он говорил правду. Джек болел уже несколько недель, и никто не мог вылечить его. Только этот врач, дон Рафаэль, который напоминал зажиточного дворянина, а на самом деле был из тех людей, кто добился всего сам, оказал действенное лечение, по крайней мере, три дня назад Джеку стало лучше.

— Не беспокойтесь, кабальеро, — улыбнулся Рафаэль и принялся убирать свои вещи, — мы продолжим лечение и через неделю, ваш сын уже будет бегать. Даю голову на отсечение.

Даниэль Жеменес побледнел от злости и смущения одновременно.

— Это шутка, доктор?

Рафаэль понял, что ляпнул не подумав. Он попытался что-то придумать, а руки принялись собирать вещи быстрее.

— Извините, господин Жеменес, — начал тараторить врач и его уверенность куда-то испарилось в мгновение ока, — я не подумал что…

— Что вы издеваетесь над моей семьей такими выражениями? Я не мстителен, но не гневите Господа, никто не знает, кто окажется предо мной или перед моим сыном следующим.

Джек прикрыл глаза. Семья Жеменес была весьма богатой и древней семьей в Испании. Их члены насчитывали не одно поколение, и каждый из них был дружен с королевской семьей. Это случилось не только благодаря родовитости и богатству, но и древнейшей профессии рода Жеменес. Все они по мужской линии исполняли обязанности — королевских палачей.

Джек Жеменес, наследник рода Жеменес обязан был принять на себя эту долю. Он это знал, он этого боялся, и он был готов.

* * *

Машина неслась, как бешеная, стараясь успеть привести раненного товарища к доктору. Джек в бреду вскрикивал, иногда переставал двигаться, и гангстер уже подумал, что он мертв, но Жеменес снова оживал и нес какую-то чушь.

— Я это сделал, по его просьбе…

* * *

Джек стоял на парапете одетый в коричневый камзол. На груди красовался личный герб Джека, который он получил по праву совершеннолетия и по праву вхождения в профессию. Щит, разделенный на две полосы, на одной из них был голубь, как главный символ дома, а на второй линии красовалась ромашка, герб палачей.

На деревянную платформу ввели заключенного. Он был обросший, в грязной и изодранной рубашке, и закованный в кандалы по рукам и ногам, по груди шла железная цепь скрепляющая низ и верх заключенного. Сегодня ему предстоит впервые снять их и навсегда освободиться от тяжелой ноши.

Лицо Джека было прикрыто колпаком, считалось, что это было необходимо, дабы родственники приговоренного не могли опознать палача в лицо и отомстить ему за казнь их родича, однако этого не требовалось. Все и так знали, какая семья занимает пост королевских палачей и уже не единожды пытались сделать так, чтобы Жеменесы исчезли с лица земли.