В опале честный иудей

Не знаю, обратили ли «правдисты» внимание на колкие намеки поэта Ал. Соболева, на его смелое обращение к людям мира. Сдается мне, что они рассудили куда проще: отложив поначалу стихи в сторону, озаботились всеми «за» и «против» личности автора. (То, что я сейчас скажу, - не придумка, не вымысел, а фотография с картины того времени.) Итак, перед сотрудниками «Правды» предстал автор неизвестный: «залетела ворона в высокие хоромы». К тому же не пристало «котенку» - не маститому, не именитому - «рыкать, аки лев». Судя по стихам, к бытующему круговому вранью, похоже, не приучен, опять-таки не приручен, «не свой», не из списка членов ССП. Стоит ли давать такому «признание», ибо сам факт публикации в «Правде» уже означал в те годы официальное признание значительности автора и, само собой, его одаренности. По партийным меркам. Отводя его стихам место на полосе, газета тем самым заявляла бы о своей солидарности с его точкой зрения на важнейшие политические вопросы - о мире, ядерном разоружении, о фашизме.

А зачем им, благополучным журналистам, эти заботы да хлопоты? Не проще ли, по привычке, отреагировать с позиции силы? Позиция силы, конечно, не синоним позиции совести. Но кто и каким образом спросит с них за этого невесть откуда взявшегося Соболева? Кто упрекнет за неуважение к таланту? Не было в СССР над «Правдой» - голосом ЦК партии - никакой властной, тем более карающей руки. Разве что Бог?.. Да ведь до Бога далеко, а они - атеисты.... (Но Бог, как это ни забавно звучит, наказал их: всего-то несколько месяцев спустя вынуждена была «Правда» построчно цитировать отвергнутый ею «Бухенвальдский набат»).

Высказав ряд претензий к рукописи, знатоки с учеными степенями вернули ее автору. Иными словами - забраковали: поэту - по рукам. «Бухенвальдскому набату» - приговор к смерти. Дело не шуточное: стихи сочла непригодными сама «Правда». И не было в те времена в СССР авторитета выше и неоспоримее в вопросах искусства и литературы.,.

Как видите, в трех предыдущих абзацах я говорила только правду с точностью фотографии.

А теперь скажу очень-очень важное: будь Ал. Соболев послабее характером, да не следуй он словам Л.H. Толстого о том, что художник должен подвергать свое произведение прежде всего собственному суду, послушайся он тогда номенклатурных умников из «Правды», глядишь и выбросил бы стихи «Бухенвальдский набат» в ближайший мусорный ящик и никогда люди мира так и не узнали бы песню «Бухенвальдский набат». Ту самую песню - «глашатая мира», «песню-эпоху», - которую в мае 2000 г., в день 50-летия Победы всероссийское радио дважды - в разных передачах - назвало шедевром. Да, поверь тогда Ал. Соболев «правдистам», и мир не обрел бы шедевр.

Отдадим должное поэту Ал. Соболеву, его непокорной натуре. Отнюдь не обескураженный отказом партийного органа, окончательно утвердившись в своем крайне отрицательном мнении о нем, он предложил стихи «Бухенвальдский набат» скромной по тем временам профсоюзной газете «Труд». где он изредка выступал с сатирой. В сентябре 1958 г. стихи «Бухенвальдский набат» вышли в свет. Неудовлетворенный, обеспокоенный судьбой важного, как считал поэт, стихотворения, он показал его при случайной встрече тогдашнему секретарю Союза композиторов С.В. Аксюку.

-    Пошлите-ка ваш «Бухенвальдский набат» Вано Мурадели. Это в его ключе, может получиться замечательная песня.

-    Но я незнаком с ним...

-    Сошлитесь на меня...

И спустя несколько дней позвонил поэту Вано Ильич: «Пишу музыку и плачу... Какие стихи!.. Да таким стихам и музыка не нужна! Я постараюсь, чтобы было слышно каждое слово...» Не похоже на отзыв газеты «Правда», верно?

Воодушевленный, окрыленный и своей удачей, композитор поспешил с новым произведением на радио: скорее дать его в эфир, скорее показать песню людям! Но художественный совет Всесоюзного радио... мягко упрекнул Вано Ильича за нетребовательность к тексту и, только уважая заслуги композитора, рекомендовал песню... ну разве что для разового исполнения. «Мракобесные стихи: мертвые в колонны строятся!» - возмутился, как передали Ал. Соболеву, известный поэт-песенник Лев Ошанин.

Но у художественного произведения, равно как и у человека, очевидно, свой, предопределенный путь. Некоторое время дальнейшая судьба «Бухенвальдского набата» в СССР складывалась в соответствии с негласными, нигде никогда не публиковавшимися законами партийного единомыслия. Говоря о партийном единомыслии, я имею в виду особую, внешними признаками не обозначенную, вероятно и учеными мужами не исследованную одинаковость реакций представителей партийной номенклатуры на те или иные события. Создавалось впечатление, что всех, ее олицетворяющих, независимо от места нахождения в нужный момент подергивали за тайную ниточку, идущую от каждого «наверх».. .Тут же следовало ответное, угодное партии звуковое или механическое действие, стандартные поступки. Пение в унисон...