В орбите войны; Записки советского корреспондента за рубежом 1939-1945 годы

Когда же и этого Шпееру, гитлеровскому министру вооружений, стало мало, Петэн и Лаваль обнародовали декрет, согласно которому все французы – мужчины в возрасте от шестнадцати до шестидесяти пяти лет и женщины в возрасте от восемнадцами до двадцати пяти лет – подлежали отправке на работы в Германию. Другой фашист, лидер бывшей партии социалистов и республиканцев, Марсель Деа, за два месяца до высадки союзников в Нормандии был назначен министром труда и национальной солидарности, а фактически – германским уполномоченным по поставке рабочей силы.

Правительство Петэна и Лаваля, как нам было известно, вело вооруженную борьбу против Советского Союза. Порвав дипломатические отношения с СССР через восемь дней после нападения гитлеровской Германии на Страну Советов, вишистское правительство сформировало месяц спустя «французский антибольшевистский легион», который воевал на германо-советском фронте. Осенью 1942 года, когда американцы и англичане высадились в Северной Африке и Гитлер объявил о роспуске остатков французской армии и флота, все их вооружение было передано германской армии. Летом 1943 года, когда Советская Армия нанесла гитлеровцам сокрушительный удар на Курской дуге, Лаваль предписал вербовать молодых французов в те соединения германских вооруженных сил, куда принимались иностранцы, – в войска СС. Германское командование распорядилось рассматривать французские эсэсовские части как регулярные войска «третьего рейха», а солдаты-французы обязаны были давать клятву верности фюреру.

2

Нам казалось странным, что главнокомандующий союзными экспедиционными силами, договорившись с немецко-фашистскими оккупантами о «перемирии», запретил пехотинцам 4-й американской дивизии и-танкистам 2-й французской дивизии вести военные действия в Париже в то время, когда французские формирования германской армии громили силы Сопротивления Франции, освободившие столицу. Нас особенно удивляла роль 2-й французской танковой дивизии, высаженной в Нормандии 1 августа, когда танки 3-й американской армии уже вырвались с нормандского плацдарма на просторы Франции. В начале августа мы встретились в Авраише и разговаривали с французскими офицерами-танкистами, жаждавшими сражаться с гитлеровцами и их французскими наемниками. Дивизию, однако, не ввели в дело ни в Бретани, ни в боях у Аржентана, что помогло бы закрыть «фалезский котел», а поспешно двинули к Парижу, как только стало известно, что в столице началось восстание против немецких оккупантов и их французских пособников – коллаборационистов. Войдя в Париж, дивизия сразу же после капитуляции германского гарнизона окружила и заняла военное министерство, за несколько дней до того отнятое у гитлеровцев партизанами. Когда мы направились туда, нас остановили танкисты.

– Сюда нельзя! – сказал начальник караула, вызванный постовым – Генерал приказал никого не пускать.

– Но генерал Леклерк (командир дивизии) сам приглашал нас навестить его, когда мы будем в Париже.

– Я имел в виду генерала де Голля, – пояснил офицер.- – Он приказал не пускать никого.

– А разве он уже в Париже?

Неожиданное появление де Голля в Париже удивило нас. Командование союзников не пускало генерала во Францию. Ему было разрешено на короткое время посетить Нормандию – к концу второй недели боев, после того как там уже побывал Черчилль. Де Голль не мог прибыть в Париж без согласия союзников, и их решение позволить ему вернуться в только что освобожденную столицу Франции было загадочным и необъяснимым.

В тот же день де Голль, поселившийся в военном министерстве, отправился к Триумфальной арке, чтобы, как это делали все французские президенты, возложить венок на могилу Неизвестного солдата. Сопровождаемый военной свитой, он обошел почетный караул, в котором стояли танкисты той же дивизии, и пожал руки офицерам. Затем, сев в военную машину, он в сопровождении Леклерка и его офицеров проехал по Елисейским полям, направляясь в собор Парижской Богоматери, где был устроен молебен по случаю освобождения столицы от чужеземного ига.

В самый разгар молебна в соборе, куда мы поспешили за генералом и его свитой, поднялась пальба. Несколько фашистских ставленников Дарнана, пробравшись на хоры, начали стрелять по алтарю, перед которым в окружении офицеров и руководителей Национального совета Сопротивления стоял де Голль. Бойцы Сопротивления с красными повязками «ФФИ» на рукавах ответили автоматными очередями, целясь вверх, где на хорах прятались дарнановцы. Парижанки и парижане, заполнившие собор, хлынули в обе стороны, пытаясь укрыться от пуль за мраморными колоннами, стоявшими вдоль стен. Те, кто не успел убежать, либо спрятались за высокими деревянными скамьями, либо подняли над головой легкие венские стулья. Генерал, возвышавшийся над своим окружением на две головы, не позволил прервать молебен. Бледный, с крупными каплями пота на морщинистом лбу, он окаменело стоял, глядя прямо перед собой, будто не слышал осатанелой стрельбы за своей спиной.