В орбите войны; Записки советского корреспондента за рубежом 1939-1945 годы

Особенно страшная судьба была уготована во всех оккупированных вермахтом странах жителям еврейской национальности. Избивая их и подвергая погромам, заставляя покидать страну и производя массовые аресты и убийства, нацисты сократили еврейское население Германии с 503 тысяч в начале 1933 года до 23 тысяч к маю 1945 года. Захватив Польшу, гитлеровцы начали массовое истребление жителей страны всех национальностей, населявших ее: поляков, евреев, украинцев, белорусов. Созданные Гиммлером, по прямому приказу Гитлера, «айнзацгруппен», которым поручалось физическое уничтожение «расово-враждебного населения» советских республик, двинулись вслед за наступающими войсками, ежедневно арестовывая тысячи людей, прежде всего еврейской национальности, и расстреливая их почти тут же, без соблюдения каких-либо формальностей, кроме составления списка. Эти списки были позже уничтожены, поэтому никто точно не знает, сколько же людей истребили «айнзацгруппен» вместе с войсками СС, которым помогали временами и регулярные части вермахта. Количество намеренно умерщвленных ими было столь чудовищно, что цифры, которые назывались на суде, заставляли людей стонать: 7 миллионов русских (в их число входили украинцы, белорусы), 5 миллионов поляков, 6 миллионов евреев.

Всех участников и свидетелей процесса в Нюрнберге (кроме обвиняемых) поразила нечеловеческая, непостижимая жестокость, с какой нацисты обращались со своими жертвами. Маньяки и садисты, получавшие особое удовольствие, даже физическое наслаждение от вида страданий и мук своих жертв, оправдывали свое поведение не только привычкой выполнять приказы сверху, но и убежденностью, что служили высшим интересам «расы господ», призванной установить во всем мире «новый порядок». Показания пойманных и доставленных в зал суда свидетелей – более мелких сошек, чем преступники, сидевшие на скамье подсудимых, – таких, как комендант концлагеря Освенцим Гесс, заставляли слушателей дрожать от негодования и ужаса, испытывать сердечные боли, тошноту, удушие. Только подсудимых это не затрагивало, не волновало, и они делали вид, что все гнусности, совершенные их подчиненными, не имеют к ним никакого отношения.

После многомесячного кропотливого рассмотрения совершенных преступлений, заслушивания показаний сотен свидетелей, допроса подсудимых обвинителями и защитой, заключительных речей обвинителей и защитников и, наконец, последних слов главных нацистских военных преступников Международный военный трибунал начал свои закрытые совещания, которые продолжались почти месяц. Дворец правосудия, кишевший людьми многих национальностей – свидетелями, пережившими нацистское варварство, журналистами, просто любопытными – среди последних было поразительно мало немцев, почти опустел. Опустел и лагерь прессы в замке Фабера, число обитателей которого уже сильно сократилось: многие корреспонденты вернулись домой, чтобы заняться своими обычными делами, которые прервал этот процесс.

Мне пришлось отправиться в Берлин. Хотя руины стояли по-прежнему угнетающим памятником недавнего прошлого, между ними проложили улицы, по которым уже бегали кое-где редкие трамваи, доставлявшие берлинцев на работу и с работы. Ожила городская железная дорога, связывавшая все районы Берлина, возрождалась промышленность. Под руководством военных администраций союзников действовали немецкие власти, на общественную арену вышли демократические политические партии.

Вопреки моим надеждам и намерениям – я отвечал за берлинское отделение ТАСС и собирался заняться его делами, – мне и на этот раз не позволили задержаться в Берлине надолго. Н.Г. Пальгунов предложил мне приехать в Москву, чтобы, как он выразился, «довести до кондиции» присланный мною материал о партиях и межпартийной борьбе в послевоенной Германии.

Пока я был занят этим, стало известно, что объявление приговора Международного военного трибунала ожидается 1 октября и что многие корреспонденты поспешно возвращаются в Нюрнберг, чтобы услышать приговор и увидеть реакцию осужденных. Вместе с другими корреспондентами хотел вернуться и я, но Пальгунов воспротивился.

– Приговор передаст нам Афанасьев, а вы заканчивайте свой материал, он нужен.