В орбите войны; Записки советского корреспондента за рубежом 1939-1945 годы

И работа, с которой я познакомился в первые дни нового года, не очень пришлась по душе. Заведующий иностранным отделом Ф.И. Шпигель поручил мне заниматься Германией и немецкой прессой вообще (газеты на немецком языке выходили в столицах почти всех стран Восточной и Юго-Восточной Европы). Я должен был помогать Л. Кайт, которая долгое время была корреспондентом «Известий» в Берлине. Хотя удостоверение иностранного корреспондента и советский паспорт избавили ее от жестких репрессий, каким нацисты подвергли германских евреев, Кайт, вышедшая из их среды и тесно связанная с ними, была потрясена чудовищным обращением с близкими или хорошо знакомыми ей людьми. Неожиданное и необъяснимое превращение сентиментальных, вежливых, законобоязненных и любящих порядок бюргеров в кровожадных садистов, погромщиков и грабителей раздавило и парализовало ее, и она не могла прийти в себя, даже оказавшись в Москве, под защитой своей новой родины.

Чувство враждебности, какое испытывали все советские люди к фашистскому режиму, беспощадно подавлявшему прогрессивные народные силы внутри Германии и проводившему наглую агрессивную, прежде всего, антисоветскую политику за ее пределами, мало способствовало желанию получше познакомиться с жизнью страны, повседневно следить за действиями ее правительства. Тем более что и возможности такого ознакомления были весьма ограничены.

Помимо служебного вестника ТАСС, очень скромного по объему, и записи сообщений, которые передавались -иностранными телеграфными агентствами по радио, источниками нашей информации были зарубежные газеты. Получая наиболее важные издания воздушной почтой, а другие – обычной, международники старательно изучали их, составляли по ним обзоры, писали статьи, «собинфы», то есть собственные информации, и делали многочисленные выписки, рассчитывая использовать их в близком, отдаленном или совсем далеком будущем. У моего соседа по комнате, обозревателя по Западной Европе А. Яновского этими выписками были забиты ящики стола и несколько продолговатых картонных коробок на подоконнике и в шкафу. Показав мне в один из первых дней свои ящики и картонки, он назидательно объявил:

– Хочешь быть хорошим международником – делай выписки и копии.

Человеку, только что переведенному в иностранный отдел, было не совсем ясно, какие выписки делать и как много надо копить, чтобы стать «хорошим международником».

– Выписывай все, что покажется интересным, – посоветовал Яновский – Это же – кирпичики, из которых потом будешь складывать статьи, а может быть, и книги.

– Даже книги?

– Да, и книги – Помолчав, Яновский уточнил: – Конечно, одни выписки книгу не сделают, но и без них книги не напишешь.

– В Омске, а до того в Чите, я вел, хоть и не очень регулярно, дневник, – признался я – Но там я записывал встречи и разговоры с людьми.

– Дневник и выписки хорошо дополняют друг друга, – сказал мой многоопытный сосед – Только трудное это дело – вести дневник постоянно. Я много раз начинал, но вскоре бросал, потом снова начинал и опять бросал…

Новоиспеченному «международнику» захотелось превзойти своего знающего уже известного соседа хотя бы в этом: я дал себе слово не только делать выписки, без которых действительно нельзя обойтись, но и вести дневник, записывая по горячим следам, вернее, по последним сообщениям, суть событий, важных международных актов, правительственных заявлений, речей, просто интересные факты и даже наиболее кие, образные выражения. К сожалению, я нарушал свое слово почти так же часто, как заядлые курильщики нарушают клятвы бросить курить: вел дневник, пока хватало терпения, бросал и снова брался за него, чтобы какое-то время спустя снова бросить, а затем возобновить записи. Часто сами события заставляли браться за перо и доставать толстую общую тетрадь, лежавшую в большом ящике моего стола, а речи и заявления обязывали делать торопливые выписки на квадратах тонкого картона или бумаги, которые постепенно заполняли другие ящики.

И хотя область моих интересов была четко очерчена – Германия с уже захваченной ею Австрией – в Берлине переименовали страну в Остмарк – и Юго-Восточная Европа, – я старался улавливать и записывать все, что касалось действий Германии не только в этом районе, но и в других направлениях. Берлин стал эпицентром международных потрясений, волны которых расходились, хотя и неравномерно, по всей Европе, а также вызывали политические колебания разной силы и за ее пределами. Обильная информация, какая публиковалась в многочисленных и многостраничных германских газетах, а также передавалась германскими информационными агентствами, была сугубо тенденциозной, односторонней, поэтому ради элементарной «сбалансированности» приходилось записывать также сообщения телеграфных агентств и газет других стран.