В осаде

Одна, ещё молодая женщина встретила её злыми упрёками и уверениями, что работать не в силах. По обстановке, по запаху еды, царившему в комнате, по лицу самой хозяйки Мария видела, что в этой комнате зимовали не так страшно, как в большинстве других. Сдерживая раздражение, Мария попробовала убеждать.

— Да что вы меня уговариваете? — со злостью воскликнула женщина. — Небось, приказ военного времени! Хочешь — не хочешь, больна — не больна, а иди!

— Нет, зачем же, если вы больны, — сказала Мария, — сходите к врачу, возьмите бюллетень. А потом, если тифом или холерой заболеете, опять бюллетень. Так до смерти и проканителитесь бездельницей. Авось другие за вас поработают!

— Мне ничего не нужно! — крикнула женщина.

— Врёте, — с ненавистью сказала Мария. — Врёте, всё вам нужно, больше всех нужно, на даровщинку выжить хотите, чужими руками спасаетесь. Только не выйдет!

— С милицией потащите помойки чистить?

— С милицией потащу, — усмехнувшись, согласилась Мария. — По закону военного времени.

В одну из квартир Мария долго стучалась. Наконец, ей открыла дверь старуха в грязном, засаленном, закопчённом тряпье, с нечёсаными вихрами чёрных волос, свисающих на лицо из-под платка. «Как ведьма», — подумала Мария, неохотно переступая порог. Квартира напоминала о былом достатке, но всё в ней было захламлено, запущено, загажено. Тяжёлый запах вызвал у Марии головокружение.

Узнав о цели прихода неожиданной гостьи, старуха стала стонать и жаловаться на болезнь.

— Грязи у вас больше, чем болезни, — резко сказала Мария. — Опустились вы, человеческий облик потеряли. Сегодня же уберите квартиру, вымойте всё и сожгите мусор, иначе оштрафую и отдам под суд.

А рядом с этой старухой, на той же площадке, жила вдова с тремя ребятами. По пустоте квартиры было заметно, что многое из неё продано или сожжено, сама женщина была худа и явно больна, но аккуратность и заботливость сказывались во всём — и в одежде худеньких ребятишек, и в чистоте постелей, и даже в том, как были сложены у печки части расколотого на дрова стола.

Этой женщине Мария сама предложила освобождение от работ.

— Нет, — сказала женщина. — Не надо. Сколько смогу, поработаю. Ребятишки со мной пойдут. Гулять с ними сил нету, а так, заодно, и они погреются на солнышке.

После трёх дней подготовки Мария верила, что большинство жильцов её квартала выйдет на работу. Но как они будут работать? Много ли они наработают? Объём задания и сроки пугали.

Мария шла по улицам, и первые признаки оживления привлекали её внимание. Вот тащится процессия — люди по-трое впряжены в лямки саней, а на санях — лопаты. Вот у разбитого снарядом подъезда собралась небольшая толпа, девушка в стёганых штанах звонко выкликает фамилии по списку, и тихие голоса отзываются: «здесь!», «здесь!», «здесь!». А над солнечной улицей, над серыми оседающими сугробами, над впряжёнными в санки людьми звучит из репродуктора женский чуть задыхающийся, согретый любовью голос:

Сестра моя, товарищ, друг и брат,
Ведь это мы, крещённые блокадой.
Нас вместе называют — Ленинград,
И шар земной гордится Ленинградом.
Двойною жизнью мы сейчас живём.
В кольце, во мраке, в голоде, в печали
Мы дышим завтрашним, счастливым, щедрым днём,
Мы сами этот день завоевали.

Мария вошла в парадное своего «объекта». Здесь уже собрались жильцы общежития, плотно закутанные, в валенках и рукавицах, не верящие теплу, но возбуждённые предстоящей совместной работой. Тётя Настя выдавала им лопаты.

В дверях библиотеки стояла Зоя Плетнёва. Даже в толстом ватном костюме она казалась очень тоненькой — маленький тёмный силуэт на фоне залитой солнцем комнаты. Солнечный луч лежал на её плече и пронизывал лёгкие волосы.

— Вы слышали стихи? — спросила Зоя. — Про нас!

— Кипятильник затопила, — донёсся из библиотеки голос Григорьевой, — кто замёрзнет, посылай кипяток пить. Без отказа будет.

Всю зиму Зоя не закрывала библиотеку, только перебралась из большого читального зала в маленькую комнатку, где установили кипятильник. В этой тёплой клетушке Зоя принимала прочитанные книги и собирала заявки, а потом отправлялась с фонарём в холодное книгохранилище, радуясь, что люди продолжают читать. У неё всегда собирались по вечерам читатели, а те, кто приходил только погреться и попить кипятку, постепенно становились читателями.

— Кроме двух старух, все выйдут, — сообщила Зоя. — Одна из старух тоже обещалась выйти, Васильева.

— Пусть лучше за ребятами присмотрит, — сказала Мария.

— Ребятишки тоже собираются на улицу. Ведь солнышко!

Зоя оглянулась на свою залитую солнцем комнатку, в ярком луче её волосы вспыхнули золотыми искрами.

— Греет… — прошептала она.

— Весна, Зоенька! Весна…

— Решили дожить — и дожили, — сказала Григорьева.