В осажденном городе

— Бес его знает, — уклонился Никифор от оценки: Котлов был его свояком и казался ему добрым мужиком.

— Не договаривает Петруха, что-то тяготит его душу. Когда я спросил, пойдет ли в отряд ко мне, он покраснел, заерзал, и глаза забегали, как у нашкодившего кота. Надо бы проверить его.

— Проверить можно, но как?

— Наказать бабам, чтобы проследили за ним: где бывает, с кем встречается. Скажи Пелагее, а я Еньке своей поручу. У меня какая-то тревога на сердце.

— Пройдет, — успокоил Никифор.

Дальше они шагали молча, прислушиваясь к лесным шорохам и звукам. Но когда свернули с лесной дороги и углубились в черный лес, Орлов, должно быть, освободился от тревожных дум, сорвал большой лист папоротника, разговорился.

— На флоте я дружил с одним хохлом, — начал Орлов. — У них на Украине, говорил он, папоротник считается волшебным растением. Один раз в год, под праздник Ивана Купала…

— А когда бывает этот праздник? — перебил Никифор.

— Через неделю и будет. Не знаешь, что ли? Так вот — в ту ночь надо разостлать около папоротника скатерть, в которой двенадцать раз святили пасху, обрызгать его святой водой и очертить круг ножом, освященным двенадцать раз. Сбегутся черти и прочие разные чудища, будут скалить зубы, грозиться, бросать камнями, но ты должен все это выдержать: перейти круг черти не могут. Ты должен терпеть до полночи, тогда черти исчезнут, а на папоротнике появится невиданной красоты цветок и тут же упадет на скатерть. Цветок надо завернуть в нее и бежать, не оглядываясь.

— А потом что? — Никифор остановился, завороженный рассказом Орлова.

— Человек, владеющий цветком папоротника, может узнавать прошлое и угадывать будущее, видеть сквозь землю, обнаруживая хранящиеся в ней сокровища… Обожди-ка, вроде голоса послышались, — Орлов насторожился и стал прислушиваться.

— Кто там может быть?

— Должно, Павел и Савелий вернулись, — сказал Никифор.

Эти слова вроде успокоили Орлова, он прибавил шагу и почти лоб в лоб столкнулся с находящимися в засаде сотрудниками милиции.

Началась перестрелка, и он, сраженный пулей, упал на жухлую траву. Никифор схватил наган Орлова, вытащил деньги из его кармана и шмыгнул в кусты.

Когда Прошин и другие участники засады подошли к Орлову, тот был уже мертвым.

В акте, составленном на месте убийства, указывалось:

«Двадцать девятого июня в перестрелке убит бандит, среднего роста, светло-русый, около тридцати пяти лет, на груди татуировка с изображением сердца, якоря и креста…»

В шалаше было обнаружено семнадцать экземпляров воззвания к населению, написанного рукой Орлова.

«В ознаменовании моей двухлетней террористической деятельности, — говорилось в нем, — шлю всем гражданам-колхозникам и единоличникам искреннюю благодарность и самые наилучшие пожелания. В борьбе против тиранов желаю наибольшего успеха. На их тиранство и издевательства отвечайте удесятеренным террором. Бывший партизан-террорист И. Орлов».

Однажды придумав версию о службе в партизанском отряде, он при всяком случае бравировал званием красного партизана.

В протоколе осмотра места происшествия подробно описан шалаш, в котором скрывалась банда.

«Стан бандшайки Орлова расположен в лесу, на берегу широкого оврага, называемого Глухим. Шалаш упрятан в кустах, накрыт двумя клеенками и двумя плащами. В шалаше обнаружено следующее: одна фарфоровая чашка, шесть деревянных ложек, жестяное ведро, два горшка, в которых оказалось баранье мясо и сало; около шалаша в кустах найдено двадцать три бутылки из-под водки и вина; саженях в пяти от него обнаружена могила, в которой захоронен Герасимов Федор. Недалеко от шалаша находились мешки с награбленным имуществом и вещами, ящики с водкой и продуктами. Опись прилагается».

Весть об убийстве Орлова быстро облетела ближние села. Жители Грачевки, Белова и Пустыри редкой цепочкой тянулись к сельскому Совету, где состоялся короткий митинг.