В осколках тумана

— Дэвид, что я могу для тебя сделать?

Я рядом, я с ним, я дрожу всем телом, мои ослабевшие пальцы с трудом сдергивают с вешалки пальто, которое я накидываю ему на плечи.

Его уводят в темноту.

— Я все выясню! — кричу я вслед, но он не оборачивается, не произносит ни слова. Безропотно идет по дорожке, в конце которой стоит машина. — Я найду адвоката! — жалко кричу я и остаюсь одна.

В распахнутой двери чернеет ночь. Сердце колотится с такой силой, что удары отдаются в голове. Я слежу за красными огнями скрывающейся в темноте машины. В дом врывается ледяной ветер, и я, медленно закрыв дверь, наваливаюсь на нее всем телом.

Теперь я одна в доме Дэвида.

— Он не мог причинить никому вреда, — шепчу я, обхватывая себя за плечи. Меня трясет. — Тем более Грейс.

Слова светлячками отскакивают от толстых каменных стен, выхватывая из памяти картинки случившегося. Вот я нахожу Грейс. Она лежит на лугу уже несколько часов. Вот она в больнице, ее истерзанное лицо. Грейс. И Дэвид. Это невозможно. Я не в силах соединить их.

Не знаю, сколько времени я оцепенело простояла, привалясь к двери. Наконец нахожу в себе силы выйти и запереть дом. Я направляюсь к единственному человеку, который способен мне помочь.

Почти на ощупь я бреду по тропинке к тому, кто меня поддержит. Внутри не осталось ничего, кроме ужаса, смывшего способность рассуждать. Теплый свет с катера серебрит черную воду, манит к себе, к Марри. С «Алькатраса» доносится смех. Я не сразу решаюсь постучать по люку. Мне и в голову не приходило, что у Марри могут бывать гости. Но все же стучу. Мне нужна помощь, остальное сейчас неважно. Да и все равно на раздумья времени нет.

Раскрашенный люк со скрипом открывается, слышатся ругательства. На палубу высовывается голова Марри. Прищурившись, он вглядывается в темноту.

— Джулия? — В голосе его изумление. — Что-то с детьми?

— С ними все хорошо. Они у Надин. — Мне не хватает воздуха, я задыхаюсь. Хочется прижаться к Марри, выплакаться у него на груди, но это невозможно. — Мне надо с тобой поговорить. Это очень серьезно.

Он молчит. Хмурится.

— Конечно. Забирайся сюда.

Внутри пахнет алкоголем и индийской едой. Выглядит все так, будто здесь не убирались с семидесятых.

На бесформенном кресле-подушке развалился бородатый мужчина. Мимолетно отмечаю свое облегчение от того, что у Марри не женщина. Незнакомец пьяно таращится на меня.

— Дэвид, — выдавливаю я.

Мне безразлично, что гость Марри нас слушает. Судя по его виду, завтра он все равно ничего не вспомнит.

— Его… — Если я произнесу это вслух, оно станет реальным, а я не могу с этим смириться. — О, Марри, его арестовали! — Пересохший язык едва ворочается. — Эд арестовал его!

Марри пошатывается, словно мое появление выбило у него почву из-под ног, его прищуренные глаза недоуменно разглядывают меня, будто какое-то невиданное чудище. Реальность медленно — со скоростью виски, растекающегося по кровеносной системе, — проникает в его сознание.

— Правда? Плохо дело. А за что? — Марри хмурится, но за его гротескной гримасой я улавливаю легкую улыбку.

— Это абсурд! — ору я, обезумев. И тут же, на тон ниже: — За нападение на человека.

Становится тихо. «Алькатрас» покачивается на волнах. Меня тошнит. Бородач неловко выкарабкивается из кресла-подушки, бормоча, что пора и честь знать. Торопливо попрощавшись, он, едва не падая, выбирается на палубу.

— Нападение? — Марри принимается суетиться. Поправляет на древнем диване подушки, хлопает по нему, показывая, чтобы я села, зажигает газ, ставит на плиту чайник, я замечаю, как он украдкой смотрится в осколок зеркала, который криво приделан к перегородке. Щурится, ерошит волосы. — Дэвида арестовали за нападение?

— Ну да, Марри! Господи! — Я без сил валюсь на диван. — Я была у него в гостях, а потом пришли Эд и трое полицейских и арестовали его. Эд мне ни слова не сказал. Как будто мы не знакомы. — Я закрываю лицо руками. — Дэвид — врач! Он бы никому не причинил вреда, тем более молоденькой девушке!

Я вскакиваю и начинаю метаться по каюте. И как человек может жить в таком тесном пространстве?! Тут же перед глазами вспыхивает картинка: Дэвид лежит в убогой тюремной камере.

— Нужно позвонить ему. — Судорожно достаю из кармана пальто телефон, снова сажусь на диван, набираю номер, но включается автоответчик.

— На кого он напал? — спрашивает Марри.

Мой бывший муж отнюдь не дурак и, несмотря на спиртные пары, уже осознал всю серьезность обвинения. Он беззвучно произносит: «Грейс?» — и я киваю.

— Эд очень хороший следователь. Я думаю, Джулия, в этом ты…

— Но Дэвид ни в чем не виноват! Мы… — Не могу же я сказать Марри, что мы чуть не поцеловались! — Мы ужинали, и вдруг Дэвида арестовали! Что мне делать?

— Возвращайся к детям и уложи их спать. — Марри протягивает мне чашку с чаем, в голосе его отчетливо слышно неодобрение — из-за того, что я снова оставила детей.

— Они уже спят. У Надин сегодня выходной, и она только обрадовалась, что они у нее переночуют. Незачем будить их.

Марри неохотно соглашается. Он опускается передо мной на корточки.