В осколках тумана

После рождения Флоры мы довольно долго не знали, что она глухая. Алекс, как это заведено у старших детей, взял на себя роль переводчика. Он говорил вместо нее, и никто даже не догадывался, что Флора обитает в мире безмолвия, пока врачи не сообщили нам эту дурную новость. Если Флора чего-то хотела, она сообщала Алексу на им одним ведомом языке. Несмотря на глухоту, Флора росла очень гармоничным ребенком. В остальном она ничем не отличалась от сверстников, никто не относился к ней как изгою…

Алекс стоит в противоположном конце комнаты. Как он похож на отца. Худой, гибкий и в то же время слегка неуклюжий, совсем как Марри. Синие глаза смотрят из-под непослушных темных вихров. Для своего возраста он высокий и вечно сутулится, чтобы скрыть долговязость. Я вижу, что Алексу скучно, и он выходит из комнаты, несмотря на запрет матери.

Мы с Флорой остаемся наедине, обе запечатанные немотой. Внучка кладет мне голову на грудь. Быстрые детские вдохи в такт с моими, стариковскими.

Ее руки порхают перед лицом.

Разве у тебя в ушах тоже ничего нет, бабушка? Только пустота?

Она требовательно смотрит на меня. Я смотрю в ее ясные глаза. Она хочет стать для меня тем, кем был для нее Алекс. С Флорой говорить безопасно. Она молчит, и мои мысли будут как в запертом шкафу.

Да, только пустота, — показываю я скрюченными артритом пальцами. — Ничего не осталось.

Флора кивает и снова кладет голову мне на грудь, словно мы просто продолжили начатый в прошлый раз разговор.

Бабушка, тебе грустно?

Нет, — четко черчу я. — Но мне очень, очень жаль.

Перед уходом Джулия ведет меня обратно в комнату, но нас нагоняет медсестра. Меня перемещают в другое крыло здания. Из окна новой комнаты не видно каштанов. Из него вообще ничего не видно. Оно совсем маленькое и под самым потолком. Ванной тоже нет, пол застелен линолеумом, а кровать металлическая. Уголок моего рта едва заметно приподнимается в улыбке, но, к счастью, никто этого не замечает. Комната мне идеально подходит.

— Почему вы переводите ее сюда? Та комната намного лучше. — Джулия вот-вот сорвется на крик.

— Простите, миссис Маршалл, но у нас ограниченное количество комнат. Ваша мать устроила пожар, и, пока мы не наведем порядок, ей придется остаться здесь.

Я сажусь на кровать, и сетка провисает подо мной. Я смотрю на Джулию, впитываю ее тепло. Она вдруг опускается передо мной на колени и изливает на меня сотни вопросов, на которые у меня нет ответа.

Джулия

Бренна все-таки уговорила меня остаться на ферме.

Она умеет включать обаяние, если ей это выгодно. Для трудного подростка получается у нее совсем неплохо.

— О, пожалуйста, миссис Маршалл! Нам здесь так нравится! — Простые слова, умоляющее личико — и я капитулирую.

Она подхватывает удивленную Флору и сажает ее себе на колени, но моя дочь тут же с них соскальзывает. Однако от Бренны не отходит. Флора тронута ее вниманием. Очевидно, дочери не хватает чего-то, что я не могу ей дать.

Хочешь поиграть? — показывает Флора, но во взгляде Бренны недоумение.

— Ого! — вскрикивает она. — Круто! Обалдеть, как круто! Научи меня.

Я перевожу просьбу Бренны и внимательно смотрю на руки Флоры, которая показывает ответ.

— Она хочет, чтобы ты поиграла с ней в куклы, помогла их одеть. А еще спрашивает, нравятся ли тебе куклы.

— Просто обожаю! — с преувеличенным энтузиазмом отвечает Бренна.

Явно врет. Вполне безобидная афера по сравнению с тем, что происходило в ее жизни раньше; легкий способ червячком проникнуть в мое сердце, использовав Флору. Нет, нельзя концентрироваться на страданиях, что выпали на долю Бренны. Иначе буду особенно внимательна к ней, а девочке сейчас в первую очередь нужно, чтобы к ней относились как к обычному подростку: хвалили, любили, ругали — искренне и справедливо. Удивительно, как быстро она навострилась разговаривать с Флорой, не зная ни одного слова на языке глухонемых. Может, удастся убедить ее с таким же рвением относиться к школьным занятиям? Уже трижды звонили из школы. Бренна прогуливает. Каждый раз я придумывала причину, почему мама не может подойти к телефону, — кормит коз, ушла в магазин купить что-нибудь к чаю, плещется в ванной. Если бы директриса заподозрила, что мама больше не присматривает за детьми, она тут же известила бы службу опеки. И Бренну с Грэдином забрали бы раньше, чем я повесила трубку, а я не уверена, что хочу этого.

Наблюдаю за тем, как Бренна возится с хихикающей Флорой, и понимаю, что привязалась к брату с сестрой. И вопреки здравому смыслу решаю не отдавать их. Моя мать столько лет дарила приемным детям любовь и заботу, и если я сейчас откажусь от этих подростков, то отчасти предам ее.