В особо охраняемой зоне. Дневник солдата ставки Гитлера. 1939– 1945

Феликс Хартлауб В особо охраняемой зоне Дневник солдата ставки Гитлера. 1939–1945

Предисловие

Многочисленные документальные материалы по Второй мировой войне носят характер дневниковых записей и уже опубликованы именно в такой форме. Ведь тот, кто хотел защитить свою внутреннюю свободу, находясь в массе ничего толком не знавших людей и под давлением тоталитарного военного руководства, мог это сделать относительно безопасно только в виде описания личных наблюдений и скрытого изложения своего мнения по поводу увиденного.

Мрачные законы, принуждавшие людей к молчанию, и атмосфера всеобщей подозрительности обрекали отдельные личности на все более усиливавшуюся изоляцию и превращали внутренний монолог в форме дневника в своеобразное духовное приключение, придавая даже абсолютно нейтральным и чисто человеческим высказываниям характер шифровок. Тем не менее некоторые дневники содержали документально-исторические даты и факты военной истории или являлись наглядной хроникой военных преступлений. Другие же, наоборот, выглядели попыткой убежать от мрачной действительности в тихую обитель придуманного мира, а некоторые представляли собой записки, в которых ужасам войны противопоставлялось желание сохранить свою человеческую личность.

Предлагаемая читателю книга по многим причинам занимает среди этих документальных материалов, имеющих форму дневника, особое место. Ее автор, ставший после обучения в университете военным историком и обладавший несомненным литературным талантом и являвшийся страстным, хотя и никому не известным писателем, у которого гитлеровский режим отнял возможность публиковаться, был вынужден несколько лет вести безликий образ солдатской жизни и заниматься эфемерной деятельностью в некой парижской исторической архивной комиссии. Однако по неожиданной прихоти судьбы он, уже будучи обер-ефрейтором, оказался в особо охраняемой зоне ставки Гитлера.

Там он вел картотеку журнала боевых действий вермахта и тайно делал записи в своем дневнике, отображая наэлектризованную атмосферу этого высшего военного штаба, которую он сам как-то раз назвал «безветренным мертвым центром тайфуна». Его документальные свидетельства показывают Вторую мировую войну с неожиданного ракурса, рисуя картину ведения тотальной войны.

Книга не раскрывает, таким образом, личных впечатлений о непосредственном театре военных действий и не является хроникой страданий воевавших на фронте солдат или ужаса, который переживало гражданское население во время бомбежек. То, что в ней описывается, находилось вне зоны огня и скрывалось в тайной, холодной и равнодушной, особо охраняемой зоне ставки фюрера, наэлектризованном воздухе оккупированного Парижа, тупой монотонности безликой солдатской жизни где-то на периферии огромного театра военных действий.

Атмосфера описываемых в книге мест была отравлена войной, а бытие отдельно взятых личностей состояло из анонимных функций, которыми управляли из скрытых ото всех глаз командных центров. В самих же этих центрах никто толком не знал, что именно двигало походившими на марионеток ординарцами, офицерами и генштабистами. У зрителя, наблюдавшего за ними, как сторонний статист, постоянно возникало чувство призрачности всего происходящего и оторванности от реальной жизни в этом искусственном мирке «под стеклянным колпаком».

А ведь «от каждой буквы, печатавшейся на громоздких пишущих машинках», как отмечалось в одном из писем автора, отправленных из ставки фюрера в последний год войны, «зависят судьбы тысяч людей. Но вопрос „быть или не быть“ уже стал не важным. Все распадается на бесчисленное множество картотек, среди которых собственные порывы странным образом часто почти незаметны, а последствия становятся случайными. При непрерывном поступлении служебных записок и аккуратном распределении набора текстов реальная жизнь кажется находящейся на другой планете».

Из скудных и кратких заметок дневника о первых годах войны, проведенных в заградительном батальоне воздушных аэростатов на канале имени кайзера Вильгельма в Рурской области и возле Вильгемсхафена, сменяющихся хватающими за душу впечатлениями об оккупированном Париже и заканчивающихся описанием жуткой атмосферы, царившей в ставке фюрера, складывается довольно полный образ тогдашней действительности, отличающийся все более растущей непосредственностью и выразительностью. Это внутренне динамичное повествование ненавязчиво раскрывает внешнюю сторону хода войны, которая показывается сначала как зарисовка скучной солдатской жизни в глухой периферии, а потом поэтапно демонстрирует бешеную суету в оккупированных странах, вызванную по воле беспощадного и сошедшего с ума командного центра, который сам себя и уничтожит.