В особом эшелоне

Русская речь звучала в эти дни на всех улицах поверженной фашистской столицы. Тысячи пленных солдат и офицеров из побитого фашистского воинства под конвоем плетутся по Александерплацу, а навстречу с песней «Москва моя» идут стрелковые батальоны советской гвардии. У рейхстага с усталыми, но счастливыми лицами толпятся танкисты и самоходчики. На ближайшей площади на фоне памятника кайзеру Вильгельму I, который сидит на позеленевшем от времени бронзовом коне, фотографируются советские офицеры. Памятник, как и здание напротив, «Кайзершлосс» (императорский замок), черно-серый, грузный. Эти мрачные, гнетущие сооружения импонировали фашистам, их фанатичной мечте о мировом господстве. Теперь они, еще недавно мнившие себя господами всего человечества, лопатами сгребали битые кирпичи с улиц, расчищая проходы.

Так был наказан фашизм, самая человеконенавистническая идеология. Так восторжествовала справедливость.

В тот же день, 2 мая, командиры подразделений и офицеры штаба во главе с Лукиным побывали в разбитом и еще горевшем рейхстаге. На одной из колонн Петренко иаписал мелОм: «От Сталинграда до Берлина. Иван Петренко».

Потом на Унтер-ден-Линден наша группа подъехала к высокому памятнику — «Колонне победы». Эта колонна была воздвигнута кайзером в честь победы над Францией в войне 1870 года. По крутой железной винтовой лестнице пришлось долго подниматься на верхнюю площадку. Там Гузенко, взобравшись на мои плечи, нацарапал танковым ножом на граните: «Наша победа! Танкисты Лукина. Май 1945».

Да, наши танкисты заслужили право оставить здесь свои автографы. Ведь они всегда шли первыми.

Первыми принимали на себя удар минной грозы.

Первыми крушили инженерные заграждения оборонительных полос.

Первыми встречали огонь противотанковых орудий.

Первыми шли в бой без тралов, если этого требовала обстановка.

Были потери. Тяжелые потери. Но жертвы не пропали даром. Победа завоевана. Враг повержен.

Из дневника капитана медицинской службы М. И. Нагибина:.

«Наши танкисты ворвались в город со стороны рабочей окраины. Пригородные дачи крупной берлинской бюрократии, пышная зелень садов резко сменяются неприглядной картиной трущоб. Там влачили жалкое существование русские, французские, польские военнопленные, с утра до поздней ночи работая на военных предприятиях.

Химический завод… Русские девушки, попавшие сюда на каторгу, рассказывают, что газом отравилось много иностранных рабочих.

Рабочее общежитие… Серые бараки полны зловония от химических отбросов, грязи, пыли. Польский рабочий показал нам, чем питались они на фашистской каторге: он вытащил из ящика кость конской ноги с подковой на копыте. Конина, падаль были блюдом счастливцев. От жидкой похлебки, которая была настоящей отравой, многие умирали.

Рабочая окраина… Жалкие трущобы обреченных на смерть людей разных национальностей, из последних сил гнувших спину на «избранную арийскую расу», на гитлеровцев»…

В середине мая стало известно, что за успешные боевые действия в Берлинской операции наш полк награжден орденом Суворова второй степени.

Так в Берлине и закончил свой трудный, но славный боевой путь 166-й Киевский Краснознаменный ордена Суворова отдельный инженерно-танковый полк, первый полк танков-тральщиков Красной Армии.

С той самой поры мне запомнились строки из стихотворения фронтового поэта Бориса Палийчука:

Для тех, кто сокрушал границы,
Теперь возмездие пришло.
Свершилось то, что не свершиться
Во имя правды не могло.

«ВЕТЕР МИРА КОЛЫШЕТ ЗНАМЕНА ПОБЕД»…

Больше сорока лет назад расстался я с боевым знаменем своего полка. Начиная с майских дней сорок пятого, красные полотнища всех фронтовых частей наполнял уже ветер мира — мира, добытого нашей победой. И мы, однополчане, боевые побратимы, глубоко осознавали, что всеми силами должны служить миру, который достался нам такой дорогой ценой. Послевоенные пути-дороги развели нас по разным концам нашей необъятной Отчизны. Но оставалась нерушимой наша фронтовая спайка, оставалось твердым решение самоотверженным трудом крепить мир, крепить могущество нашей любимой Родины.

Как же сложились судьбы моих однополчан в мирный период?

По окончании войны многие из офицеров, сержантов и солдат, с которыми я воевал, демобилизовались, перешли работать в народное хозяйство, а многие остались в рядах Вооруженных Сил.

В конце мая 1945 года я выехал в Москву для продолжения учебы в Военной академии бронетанковых и механизированных войск Красной Армии. Затем в течение многих лет служил в танковых войсках.