В отчаянном разрушении (ЛП)

Он продолжает смотреть на меня страдальческим взглядом, от которого на глаза наворачиваются слезы. Он снова тянется ко мне, и я позволяю ему, подушечка его большого пальца ловит слезу.

— Dime, por favor. Estoy aqui, Girasol65. Я не собираюсь никуда уходить.

Я делаю глубокий вдох, готовая все рассказать.

Глава 18

АРЛО

Что, черт возьми, только что произошло?

Лицо Клементины пятнистое и красное, и я не знаю, что делать. Я жду, когда она заговорит, но она делает длинные паузы. По тому, как она кивает и шевелит губами, кажется, что она наконец готова.

Я с ужасом жду, что она скажет.

Отвали от меня.

Вот что она кричала. Но, похоже, она не понимала, где находится. Казалось, она даже не понимает, что я все еще нахожусь с ней в комнате. Казалось, она была где-то в другом месте, в своей голове.

Я даже не уверен, что она понимала, что происходит с лампой. Как раз в тот момент, когда я без устали вколачивал в нее свои бедра, лампочка в лампе перегорела и заискрила, издав громкий звук. К этому, конечно, не добавились мои крики и то, что комната внезапно погрузилась во тьму, как по щелчку пальцев.

Сначала я подумал, что это просто ее страх оказаться в темноте, и не стал бы ее винить. Поскольку все окна здесь закрыты плотными шторами, в комнате становится абсолютно темно без лампы.

Я пристально смотрю на нее и надеюсь, что она сможет рассказать мне, что, черт возьми, происходит, и я смогу хоть как-то ей помочь.

Ее колени под простынями втянуты в грудь, она делает несколько успокаивающих вдохов, но выглядит ничуть не спокойной. Я кладу руку на ее закрытое колено, и она смотрит куда угодно, только не на меня.

От этого в моей груди происходит разрыв, и я хочу знать, что случилось с моей девочкой.

— Клементина, ты должна рассказать мне, что происходит. Что случилось?

Ее голос слабый, и мне приходится наклониться, чтобы лучше расслышать. — Это случилось... Это случилось почти два года назад.

— Что случилось?

Она прикусывает губу, и это кажется довольно трудным, потому что на ней появляется слабый след крови, и я снова тянусь большим пальцем к ее мягким губам, чтобы смахнуть его. Из ее глаз снова вытекает слеза, и она делает дрожащий вдох.

— Розалия не знает, и ты должен пообещать мне, что она никогда не узнает. Пока я не буду готова. Пожалуйста, Арло.

Ее слова звучат напряженно, и это не помогает моему бьющемуся сердцу. — Ты заставляешь меня волноваться, Клементина, пожалуйста.

— Мой бывший парень... Нейтан. — Она делает глубокий вдох, и мое тело напрягается. Я пытаюсь вспомнить имя, но это не помогают. — Мы были на вечеринке в его студенческом доме, и он... он кое-что сделал. Со мной.

Я придвигаюсь чуть ближе и снова кладу руку ей на колено, и она, кажется, почти расслабляется под этим прикосновением, что удивляет меня, учитывая, что она может сказать дальше.

Учитывая то, как все происходит, я боюсь, что мое предположение верно. Худший кошмар отца.

— Должно быть, он подсыпал мне что-то в напиток, о чем я тогда не знала, — снова начинает она, и нервы еще больше сдавливают ее. — Когда он оставил меня одну, я ничего не могла сделать. Я не могла остановить его. Я не могла пошевелиться. Мне было так страшно, но он продолжал. Я то погружалась, то отключалась. Как будто я тонула, и меня тянуло вверх и под волны. А потом меня вытаскивают на поверхность, чтобы перевести дух, и все повторяется сначала. Было темно. Так чертовски темно в той комнате.

— Господи, Клементина. Ты кому-нибудь рассказала? Где он, черт возьми, находится?

Гнев вырывается из меня, и я чуть сильнее сжимаю ее колени, но ей, кажется, все равно. Она выглядит почти... сломленной. Я мог бы встряхнуть ее прямо сейчас, и она бы не вздрогнула. Я уверен, что ее сломало то, что она повторяет эту ночь в своей голове.

Она качает головой.

— Мне потребовалось время, чтобы наконец рассказать кому-то. Моя мама и Деклан знают, так же как и мой психотерапевт. Она очень помогла мне разобраться в том, что произошло и что я пыталась сделать.

Последнее замечание застает меня врасплох. — Что ты пыталась сделать?

Еще одна слеза скатывается по ее пухлой щеке, и я поднимаю руку, чтобы вытереть ее, пока она не захрипела. Она перебирает руками простыню и медленно снимает ее со своего тела, чтобы показать мне свои бедра. Слабые шрамы.

— Я нашла способ забыть о воспоминаниях. Какое-то время это помогало, пока не перестало. Сначала это был тяжелый путь с бритвами, кончиком ножа, ножницами и всем, что попадалось под руку. Потом шрамов стало слишком много, чтобы их скрывать, и я была вынуждена найти другой способ. Держать ногти достаточно длинными, чтобы погружать их в кожу в разных частях тела, где никто не видит.

Она показывает мне нижнюю часть своих рук, и я наконец-то вижу эти слабые шрамы. На этом Клементина не останавливается, она продолжает показывать мне места на своем теле, где она нанесла себе такие повреждения, которые были бы скрыты от чужих глаз.