В отеле 'Риальто'

В номер я попала уже около шести - после непродолжительной перепалки с коридорным/актером, который не мог вспомнить, где он оставил мой багаж. Вещи, спрессовавшиеся за время пути, пройдя коллапс волновой функции, вывалились из чемодана, как только я его открыла, - совсем как полуживая-полумертвая кошка Шредингера.

К тому времени, когда я раздобыла утюг, приняла душ, отказалась от мысли гладить вещи, "тусовка с закуской" благополучно завершилась, и доктор Онофрио уже полчаса как говорил свое вступительное слово.

Я тихонько открыла дверь и проскользнула в танцзал. У меня еще оставалась надежда, что они задержатся с открытием конференции, но некто мне неизвестный уже представлял докладчика: "...и вдохновляет всех нас на дальнейшие исследования в этой области".

Я тихо опустилась в ближайшее кресло.

- Привет, - сказал Дэвид. - Я везде тебя искал. Где ты была?

- Не в музее восковых фигур, - прошептала я.

- Ну и зря, - прошептал в ответ Дэвид. - Это грандиозно. У них там Джон Уэйн, Элвис и Тиффани, модель/актриса с мозгом горошина/амеба.

- Ш-ш-ш, - сказала я.

- ...мы сейчас услышим доктора Рингит Динари.

- А что случилось с доктором Онофрио? - спросила я.

- Ш-ш-ш, - сказал Дэвид.

Доктор Динари была очень похожа на доктора Онофрио - невысокая, шарообразная, с усами, в широком балахоне всех цветов радуги.

- Я сегодня буду вашим гидом в новом, незнакомом мире, - сказала она. Это мир, где все, что вы считали известным, где весь здравый смысл, вся общепризнанная мудрость должны быть отвергнуты. Мир с другими законами и, как может показаться, мир вообще без всяких законов.

Она и говорила совсем как доктор Онофрио. Точно такую же речь он произнес два года назад в Цинциннати. Интересно, может, он подвергся какой-нибудь странной трансформации, пока искал комнату 12-82, и теперь стал женщиной?

- Прежде чем перейти к дальнейшему, я бы хотела спросить: кто из вас уже протуннелировал?

Ньютоновская физика использует в качестве модели

машину. Образ машины со всеми ее взаимосвязанными частями:

колесиками и шестеренками, со всеми ее связями и эффектами

- это именно то, что делает возможным осмысление

ньютоновской физики.

Из обзорного доклада доктора Геданкена

- Ты знал, что мы не там где надо, - прошипела я Дэвиду, когда мы выбрались оттуда.

Когда мы уже готовы были выскользнуть из зала, доктор Дарин стояла, протянув руку с развевающимся радужно-полосатым рукавом, и взывала голосом Чарлтона Хестона: "О маловерные! Останьтесь, только здесь вы познаете истинную реальность!"

- Действительно, туннелирование многое объясняет, - усмехнувшись, сказал Дэвид.

- Послушай, если открытие не в танцзале, то где все?

- А ну их... - сказал Дэвид. - Хочешь, пойдем посмотрим Архив Конгресса? Здание, как кипа пластинок.

- Я хочу пойти на открытие.

- А прожектор на крыше сигналит азбукой Морзе "Голливуд".

Я подошла к стойке регистрации.

- Чем могу быть полезна? - сказала служащая. - Меня зовут Натали, и я...

- Где сегодня заседание МККФ? - сказала я.

- В танцзале.

- Держу пари, ты сегодня еще ничего не ела, - сказал Дэвид. - Я куплю тебе рожок с мороженым. Здесь самое знаменитое кафе, которое торгует точно такими же рожками с мороженым, какой Рейн О'Нил купил Татум в "Бумажной Луне".

- В танцзале протуннелировавшие, - сказала я Натали. - Я ищу МККФ.

Она потыкала по клавиатуре.

- Простите, но на них тут ничего нет.

- Как насчет Китайского театра Граумана? - сказал Дэвид. - Ты хочешь реальности? Хочешь Чарлтона Хестона? Хочешь увидеть квантовую теорию в действии? - Дэвид схватил меня за руку. - Пойдем со мной, - сказал он серьезно.

В Сент-Луисе я прошла коллапс волновой функции, так же как моя одежда, когда я открыла чемодан. Я покончила со всеми этими прогулками по реке тогда, на полпути к Новому Орлеану. Теперь все повторялось. Я обнаружила, что уже прогуливаюсь по двору Китайского театра Граумана, ем мороженое и пытаюсь попасть ногой в след Мирны Лой.

То ли она была карлицей, то ли бинтовала ноги с младенчества. С отпечатками Дебби Рейнольдс, Дороти Ламур и Уоллес Бири тоже ничего не вышло. По размеру мне подошли только следы Дональда Дака.

- Это как карта микрокосмоса, - сказал Дэвид, поглаживая шершавые цементные квадраты с надписями и отпечатками. - Посмотри, повсюду эти следы. Мы знаем, здесь что-то было. Почти везде эти отпечатки одинаковы, но каждый раз перед тобой выскакивает вот это. - Он опустился на колено и ткнул в отпечаток кулака Джона Уэйна. - Или вот это, - и он шагнул к киоску и ткнул в отпечаток, оставленный Бетти Грейбл, - и мы можем различить подписи, но к кому обращено "Сид", все время появляющееся то тут, то там? И что это означает?

Дэвид указал на квадрат Реда Скелтона. На нем надпись: "Спасибо Сиду, ай да мы".

- И ты все думаешь, что нашел парадигму, - продолжал Дэвид, переходя на другую сторону. - Но квадрат Вэна Джонсона как котлета в сандвиче между Эстером Уилльямсом и Кантинфласом, и кто такая, черт возьми, Мэй Робсон? И почему все вот эти квадраты вообще пусты?