В отрыве

Подойдя к красному штабу, заметили, как подчинённые Медведя пытаются его тушить. Получалось у них не особо хорошо, верхний этаж пылал уже вовсю. Без полноценного пожарного расчёта единственное, что стоило делать, это спасать людей и особо ценное имущество. Красный штаб был обречён на полное уничтожение, и мы решили этот процесс ускорить.

К тому времени, как подойти к штабу, я уже сменил пулемёты на палицу, любезно захваченную Гариком.

Защитников штаба оказалось примерно в полтора раза больше, чем нас. Но половина этих людей даже пожар тушили из-под палки, чего уж было говорить о битве до последней капли крови.

Побоище началось как-то буднично: враги, как смогли, наспех выстроились полукругом, мы, особо не перестраиваясь, как бежали, так и врезались в их ряды. Положа руку на сердце, можно было признать: это был не бой, а просто большая драка. Дрались остервенело, без жалости и пощады. У нас накипело, они со страху.

Я размахивал булавой направо и налево, бил по спинам, головам, плечам, особо не разбирая. Не заботился о защите, так как функция «неубиваемость» делала своё дело. А я лишь бил, бил, бил. Несколько раз после исключительно удачных ударов, которые Система называла критическими, вылетали сообщения об увеличившихся характеристиках. В основном поднимались ярость, ловкость и дух. И, как ни странно, фехтование, видимо, это был оптимальный навык, куда можно было закидывать мои успехи в обращении с булавой. Три раза прилетали сообщения о полученных пяти очках развития и один раз о десяти. Видимо, система очень уважала битвы на холодном оружии.

По возможности я старался бить по спинам, ногам и плечам, чтобы просто сбивать противника с ног, по возможности не причиняя людям увечий. По головам бил, лишь если они были в полноценных шлемах. Всё же, что ни говори, но я по сравнению с ними был читером, и было немного стыдно за имеющееся преимущество. Каждый раз, обрушивая булаву на очередного противника, я чувствовал себя, как профессиональный боксёр-тяжеловес, вышедший на ринг против начинающего в лёгком весе подростка. Но несмотря на мою осторожность, очень быстро же шипы, украшавшие металлическое навершие моей булавы, окрасились в алый цвет. Как это меня ни расстраивало, кровь была повсюду, всё же драка с применением холодного оружия не самое красивое и приятное зрелище.

Но было не до рефлексии, и я ударил по плечу очередного противника, не понимавшего, почему ему стало плохо в момент, когда он попытался проткнуть меня мечом. Парнишка рухнул на колени и так и застыл. Я толкнул его, чтобы он упал на землю, и никто в пылу борьбы не отрубил ему голову. И тут боковым зрением увидел, как к отчаянно сражающемуся Генриху сзади бежит какой-то красный с мечом наперевес. Кричать было бесполезно, добежать я не успевал. Единственное, что я смог сделать — это резко дёрнуться в сторону Генриха и бросить в него булаву. Каким-то чудом я понял, что бросать её надо было именно в товарища, а не в нападавшего на него противника. Красному бойцу прилетевшая булава особо ничего бы не сделала, а вот получивший сзади по мягкому месту Генрих резко развернулся. Буквально доли секунды были у него, чтобы заметить выпад вражеского меча. Но он всё-таки увернулся. Однако порадоваться за товарища я не успел, так как меня отвлекла сильная боль в правом боку. Лезвие небольшого клинка полоснуло по косым мышцам едва ли не до рёбер. Парнишка, державший короткий меч свалился на землю, перекатился и тут же поднялся. Увидев, что ранил меня, он тут же снова на меня бросился. Но в этот раз у него ничего не получилось, парень схватился за голову и упал на траву, уронив меч. Я подошёл и от души со всей силы пнул его по рёбрам, надеясь, что хотя бы переломом смогу ответить ему за причинённую мне травму. Получилось глупо: дёрнувшись в сторону Генриха, я сам подставился под удар меча. Разумеется, так как его владелец ничего против меня в тот момент не замышлял, то и «неубиваемомть» не сработала. В очередной раз я осознал, что хожу по краю. Ведь от того, выживу ли я зависела судьба очень многих людей. Я же, как отморозок, бегал в гуще событий и рисковал жизнью.

Рана болела и сильно кровоточила, я покинул место сражения, благо сделать это не составило никакого труда. Я просто уходил, а все, кто пытались мне помешать, падали на землю. Признаться, я был немного рад этому ранению. Не получи я его, ни за что бы не оставил твоих товарищей, теперь же с чистой совестью, распоротым боком и гордо поднятой головой покидал место боя.