В отсеках тишина

Недаром в соседнем, седьмом отсеке, где совершенно другой "климат", матрос-вахтенный, одетый в полушубок и малахай с опущенными ушами, устраивается поближе к переборочной двери и с вожделением заглядывает к нам в щелку. Койки седьмого

[36]

отсека почти всегда пустуют: спать на жесткой, но теплой палубе матросам нравится больше, чем на мягком, но насквозь промерзшем матраце.

Люди сильно изменились внешне. Отправлялись в плавание чистые, побритые. Теперь же из-за ограниченных запасов пресной воды умывание стало роскошью. К тому же, когда стирается всякое понятие о дне и ночи, когда и спать-то приходится урывками, подчас не больше тридцати — сорока минут, бывает не до умывания. Протрешь лицо и руки ветошью — и скорее на боевой пост. Кое у кого лицо, шея и руки покрылись темным налетом — "подводным загаром". Стали отрастать бороды и усы. Электрик Ануфрий Мозольков поглаживает густые бакенбарды ("как у Айвазовского").

Нарушился привычный распорядок дня. Горячую пищу теперь можно готовить только во время зарядки батареи, когда много избыточной энергии (плита согревается электричеством). А море редко бывает спокойным. Поэтому те матросы, которые еще не привыкли к качке, не берутся за ложки, пока лодка не погрузится. За еду они принимаются только в тишине подводного плавания.

В условиях полярной ночи мы всплываем на поверхность в разное время суток, поэтому нередко обедаем в конце ночи, а ужинаем в полдень. Правда, на камбузе всегда есть какая-нибудь еда и горячий чай.

Много хлопот нам с аккумуляторной батареей. Она сильно "газует" — выделяет водород. Установили дополнительно приборы окисления водорода, но количество его не убывает. Концентрация газа достигает взрывоопасной. Электрики Тихонов и Мозольков почти не вылезают из аккумуляторных ям, следят за всеми приборами: малейшая искра грозит взрывом.

Сутки проходят за сутками, а море пустынно. Ни один корабль противника не показывается в нашем районе.

Так и протекало все наше плавание. Тихо, без особенных событий. Хотя нет, было два случая, чуть не закончившихся бедой.

Однажды, "загоняя" лодку под воду, трюмные создали такой дифферент на нос, что почти все подводники попадали с ног. В нашем отсеке вахтенные Арка-

[37]

дий Комков и Иван Козлов скатились к носовой переборке и тщетно пытались добраться до ходовых станций. А дифферент все увеличивался. Я чудом удержался, ухватившись за рукоятки рубильников. Распоряжений из центрального поста не поступало. На свой страх и риск произвожу переключения и даю полный назад сначала одним, а затем и вторым электромотором.

И вдруг мой взгляд упал на кислородные баллоны, лежащие на палубе. Плохо привязанные, они медленно скользили по круто наклонившейся палубе. Того и гляди сорвутся. С ужасом я сообразил, что тогда будет. Тяжелые баллоны покалечат Комкова и Козлова. Это в лучшем случае. А в худшем — взорвутся от удара, тогда всем нам не поздоровится.

Кидаюсь на баллоны грудью, ухватившись руками за край открытого лаза в палубе, а ногами уперевшись в толстый пук кабелей, отходящих от электромотора. Баллоны так надавили на грудь, что у меня остановилось дыхание. Не знаю, что было бы дальше, но баллоны внезапно стали легче. Значит, дифферент убавляется. Еще немного — и лодка выровнялась. Из центрального отсека скомандовали: "Малый вперед!" На этот раз обошлось...

Но через несколько дней случилось нечто более серьезное. Закончили зарядку батарей, пришло время погружаться. Старшина трюмных Андрей Еремин, как всегда, ждал, когда командир закроет крышку люка. Вот Никифоров спустился на ступени скоб-трапа, захлопнул крышку и повернул маховик. Еремин нажал ревун, давая сигнал срочного погружения, и пневматическим манипулятором открыл приводы кингстонов и клапанов вентиляции. Лодка стала быстро погружаться. И в этот момент из шахты люка хлынула забортная вода.

Никифоров растерялся и не смог подать нужной команды. А вода продолжала хлестать в отсек.

Павел Ильич Егоров, находившийся во втором отсеке, почувствовал, что в центральном посту происходит что-то неладное. Стремглав побежал туда. Разобравшись, в чем дело, крикнул Еремину:

— Всплывай!

[38]

А сам кинулся к шахте. Сквозь поток воды забрался в боевую рубку, чтобы закрыть нижний люк шахты, но тут лодка всплыла. Егоров открыл злополучную крышку. Под ней оказалась неизвестно откуда взявшаяся эбонитовая оправа окуляра бинокля, поэтому крышка и не закрывалась плотно.

— Вот как можно запросто погубить корабль, — сказал комдив.

В центральном посту вода стояла по колено. Все промокли и основательно продрогли. Только боцман Васильев, сидевший у штурвалов горизонтальных рулей, сумел высоко поднять ноги, обутые в валенки, и остался сухим.